Сколько стоит в России фальшивая диссертация и похожа ли борьба с плагиатом в нашей стране на попытку пробить стену головой, – рассказал в интервью Анне Даниловой («ПравМир») один из основателей проекта «Диссернет» Андрей Заякин.
– Одно из самых громких последних разоблачений «Диссернета» – диссертация нового ректора Московского лингвистического университета. Его диссертация полностью списана, правильно ли я понимаю?
– Да, от первого до последнего слова. Он просто переклеил титульный лист. Ни одного слова, написанного Манохиным, там нет.
Кандидатская диссертация нового и. о. ректора Московского государственного лингвистического университета (МГЛУ) Игоря Манохина содержит 96% плагиата: его текст почти полностью повторяет написанную в 1999 году докторскую диссертацию старшего научного сотрудника Военного университета Минобороны Виталия Воронова. Кроме этого, Манохин взял ту же тему, что и Воронов, только убрал из нее даты. Она звучит как «Вооруженные формирования на территории Сибири в период гражданской войны и военной интервенции» и лишена «окончания» – «в 1917–1922 годах».
Таблица плагиата в диссертации Махонина
– Какие изменения произошли в работе «Диссернета» за прошедший 2015 год? Как я понимаю, вы перешли к более системной деятельности?
– Действительно, мы стали гораздо меньше гоняться за отдельными злодеями и стали больше заниматься злом вообще.
«Зло вообще» – это в данном случае вполне определенный для нас термин: это те «фабрики», на которых производятся фальшивые диссертации, и покровители этих «фабрик». Сейчас мы как раз собираем богатую жатву с посева начала-середины прошедшего года, когда мы определили для себя несколько приоритетных целей.
Никто не охватит необъятное, поэтому мы выбрали для себя несколько диссертационных советов, выбрали учеников наиболее одиозных членов экспертных советов ВАК. И вот, часть этих людей мы за прошедшие месяц-два, что называется, «раздиссертачили». К примеру, недавно лишали степени человека, который защитился в отвратительной «поганой лавочке» на Кубани, где было защищено около пятнадцати фальшивых диссертаций.
В свое время мы проиграли одно из дел по этому диссертационному совету, но продолжили по нему работать, и в результате написали еще десяток заявлений о лишении степени тех, кто там защищался и в чьих работах остались «незамеченными» вагон и маленькая тележка плагиата. Сейчас этот совет закрыт.
Что еще было в прошлом году? Мы методом проб и ошибок оптимизировали структуру заявлений о лишении ученой степени, наш опыт обогатился разными до смешного доходящими примерами «заимствований».
Помните бессмертную работу депутата Игошина, который, взяв чужую диссертацию, заменил везде словом «мясо» слово «шоколад» и стал кандидатом экономических наук? Это уже вошло в историю, все члены ВАК помнят про это дело, но что-то подобное до сих пор встречается.
Но, хотя у нас отсутствует какая-либо возможность получить бумажку со штампом о том, что их диссертации – плагиат, любой желающий может убедиться в действительности наших доказательств, зайдя к нам на сайт и посмотрев соответствующие тексты.
– А что, собственно, сподвигает диссертантов, занимающих, скажем так, существенные управленческие должности, защищать абсолютно «липовые» работы, списанные буквально слово в слово?
– Здесь дело, скорее, не в том, что сподвигает, а в отсутствии у этих диссертантов каких бы то ни было управленческих и когнитивных способностей. Понимаете, если человек – нормальный управленец, то он, купив поддельную диссертацию, хотя бы ее проверит – не повторяет ли она другую, как вы говорите, слово в слово. Но эти люди не могут пробить несколько предложений в «Гугле», чтобы увидеть прямые совпадения. Таков уровень некомпетентности этих «князей земли».
– Как вообще устроен диссертационный плагиат-бизнес? Каким образом он функционирует как система?
– Он устроен следующим образом. У нас есть президиум ВАК – это высший орган, решающий вопросы о присуждении ученой степени или лишении ее у нас в стране. В президиуме ВАК сидят в основном лица, которым некогда заниматься рассмотрением вопроса по существу, потому что это очень занятые люди, ректоры университетов, у которых много других хлопот – административных, хозяйственных и прочих. И среди них тоже есть некоторое количество плагиаторов.
Я хочу назвать их именно плагиаторами, прошу не убирать этого из текста, но подчеркиваю, что имею в виду, конечно же, не плагиат в смысле п. 1 статьи 146, а в смысле определений, которые дал плагиату в ВАК на стр.18 книги «О плагиате в диссертациях на соискание ученой степени» (Москва, МИИ, 2015, 192 страницы).
У нас есть в смысле указанного определения плагиатор Александров, профессор из Санкт-Петербурга. У нас есть в смысле указанного определения плагиатор Булаев, бывший депутат Госдумы, сейчас он в Совет Федерации перешел. Депутат Госдумы Балыхин – тоже плагиатор в смысле указанного определения. Плагиатор в смысле указанного определения и судья Верховного Суда Серков.
Если они считают, что это неправда, пусть подают в суд. Они опозорятся так же, как опозорился проректор политеха Пешков, который признан плагиатором по суду, так же, как проректор Полярной академии Литвиненко.
Еще ни разу не было такого, чтобы рассматривавшееся судом дело по плагиату в итоге не имело бы справедливого вердикта.
Был даже случай, когда судьи Мосгорсуда были судом признаны плагиаторами. Это прекрасно! Поэтому пусть упомянутые граждане подают на меня иск – это будет самый верный способ доказать, что они плагиаторы.
Это то, что касается верхушки пирамиды. Под этой верхушкой находится очень интересный слой людей – это члены экспертных советов ВАК. Если верхушка многого не знает, потому что не хочет знать – слишком занята, то в экспертных советах сидят люди, которые как раз-таки знают всё.
Есть, к примеру, такая замечательная контора, как ФГУП «Стандартинформ», которая призвана хранить существующие в нашей стране стандарты в разных областях промышленности и науки. Так вот, только в ней было защищено около сорока «липовых» диссертаций. По многим из них уже собраны и отнесены в ВАК заявления о лишении ученых степеней. Если это не катастрофа, то что – катастрофа? Печально даже не то, что эти работы распространялись, а то, что занимавшиеся этим люди всё так же продолжают сидеть в совете ВАК.
А есть еще прекрасный пример диссертационного совета в Уральской государственной аграрной академии – там одна и та же диссертация была защищена… 17 раз!
– А сколько вы всего вскрыли подделок, примерно?
– Всего нами выявлено на данный момент около 4,5 тысяч фальшивых диссертаций, из них 1,5 тысячи – экономические. И всё это – ответственность людей в экспертных советах ВАК. И тех, кто пропускал эти работы за определенную плату, и тех, кто просто смотрел сквозь пальцы на эту деятельность.
– А «за определенную плату» – это сколько?
– Кандидатская – 10 тысяч долларов, докторская – 25 тысяч долларов.
– Плюс еще затраты на написание?
– Затраты на написание в данном случае – это всего лишь плата «литературному негру», которая составляет очень небольшую долю от этой суммы.
Чаще всего фальшивые диссертации делаются «под ключ», это некое конвейерное производство, потому что для «липовых» научных работ нужны такие же «липовые» оппоненты и ведущие организации.
Поэтому «диссероделы» живут такими своеобразными «кустами» – одни и те же люди участвуют в изготовлении множества фальшивых работ.
Причем в структуре «куста» довольно быстро идет замещение его первоначальных членов такими же жуликами – обладателями фальшивых ученых степеней. И это очень важный момент: идет разрастание этой заразы не только вовне, когда «липовую» степень получают генерал, губернатор, депутат, судья, прокурор, но и вовнутрь, когда появляются доценты и профессора университетов, ставшие кандидатами и докторами наук таким же образом. И если в первом случае это явление можно было бы отнести только к области коррупции, то в нынешнем своем виде оно уже представляет угрозу для нашей академической системы как таковой. Мне кажется, это даст гораздо более долгоиграющий эффект, чем наличие людей с фальшивыми диссертациями у нас во власти.
– Встречаетесь ли вы с противодействием деятельности «Диссернета» и каково оно?
– Мы живем при «совке», плагиате на самое худшее от советского, давайте так и скажем. Поэтому можно назвать системным явлением то, что нас периодически куда-то не пускают на совет, в зал судебного заседания. Кстати, такое интересное наблюдение: если сопоставить персоналии главных «диссероделов» современности, их биографии и возраст, оказывается, что почти все они успели побыть преподавателями общественных дисциплин при «совке». Причем преподавателями политэкономии, диалектического материализма, исторического материализма и всего такого прочего.
– Мы говорили о противодействии… Насколько объективно рассматриваются заявления о лишении ученых степеней, которые вы подаете?
– В настоящее время действует такая схема. Мы пишем заявление в ВАК, излагаем, почему такого-то человека нужно лишить ученой степени, и дальше оно передается на рассмотрение – внимание! – в тот же диссертационный совет, который эту степень присудил. Понимаете, какова степень «объективности» такого рассмотрения?
Мы много раз публично, со всех колоколен и изо всех утюгов, обращались к Министерству образования, Правительству РФ, общественности с тем, что это положение должно быть изменено. Но пока нас никто не слышит. Зато нам периодически говорят: «Вот вы пишете заявления, а они не подтверждаются!». Конечно же, а как можно ожидать, что люди, которые продали эту диссертацию, удовлетворят это заявление? Кроме того, удовлетворение жалобы имеет для диссертационного совета отрицательные последствия, так как тем самым признаётся серьезная ошибка в его работе. Достаточно двух таких ошибок, чтобы совет был закрыт, в этом состоит надзорная функция ВАК.
У нас были совершенно комичные случаи – например, с диссертацией прокурора Сафаралиева, который тоже «написал» свою работу методом «мясо – шоколад», только, в отличие от своего «коллеги» депутата Игошина, заменял выражение «тюремные бунты» на «отмывание денег». Вся фактология, все исторические случаи остались теми же, из первоисточника. И что вы думаете? Естественно, что диссертационный совет, повторно рассмотрев эту работу, не нашел в ней плагиата.
А еще один прекрасный случай был в Улан-Удэ. Я приехал туда, и профессор Ханхасаев на совете при Восточно-Сибирском университете технологии мне сказал примерно следующее: «Вы приехали разрушить сибирскую науку, у нас единственный совет по этой специальности за Уралом! Вы забыли, что вы хлеб едите, что мы всех вас кормим и поим? Кто вас сюда призвал?» А потом добавил следующее: «В тридцатых годах вас признали бы врагами народа и коротко решили бы!»
Тот уровень беснующегося мрака, который мы наблюдаем на диссертационных советах, когда приходим лишать степени очередного плагиатора, ни с чем не сравнить.
Но при этом диссертационный совет в современной России – это практически единственный формат, где простой человек, столкнувшись напрямую с теми, кто считает себя господами положения, может указать: «А король-то голый!»
У нас есть прекрасная запись с диссертационного совета в Рязани, где я допрашиваю майора ФСИН. Где еще вы видели в современной России, чтобы представитель гражданского общества допрашивал человека в погонах? Этот майор краснеет, бледнеет, шмыгает носом, смотрит в пол и в конце концов, не выдержав, выбегает из аудитории, где идет защита. Мне могут сказать, что такие маленькие победы ничего не решают по отношению к большой системе, я с этим не согласен, потому что они показывают тот modus operandi (образ действия), с помощью которого гражданское общество становится сильнее.
Помню, три года назад, после первого успешного журналистского расследования, я написал, что нужно 100 тысяч активистов за компьютерами, и ситуация начнет меняться. Это до сих пор актуально. Я был бы очень рад, если бы у нас «разобрали» всех депутатов Госдумы, и по каждому из них, по его кандидатской или докторской, образовалась бы группа активистов.
Победы не случится, если каждый день не писать хотя бы одну бумажку, каждый день не посылать хотя бы одно письмо. И письма, написанные сотней тысяч людей, в конце концов вызовут качественные изменения.
Наша канцелярия за прошедший год составила примерно 600 писем – объемных, аргументированных, каждое по 15–30 страниц. И результатом этого стал сдвиг в отношениях между «Диссернетом» и ВАКом: мы видим это по количеству удовлетворенных жалоб на стадии высшей инстанции. Члены ВАКа, которые не являются плагиаторами, стали по-другому смотреть на наши жалобы, увидев, что мы предоставляем объективные данные, а не занимаемся глупостями и не клевещем. Усилиями очень небольшой группы людей и затратами только своего времени, чернил и бумаги мы изменили ситуацию до такой степени, что теперь предаем суду и позору самих депутатов Госдумы.
– Да, это была практически детективная история, когда вы прошлой осенью лишили степени депутата Госдумы Абубакирова. Это ведь первый такой прецедент?
– Впервые лишили, но лишали не впервые.
Депутата ткнули носом в его собственносляпанный плагиат
– Вы упомянули о своих единомышленниках, об «усилиях небольшой группы людей». Небольшая группа – это сколько? И как вообще выглядит «Диссернет» структурно, изнутри?
– Сколько у нас человек, сложно сказать. Есть люди, которые занимаются заготовкой диссертаций для анализа. Есть люди, которые заняты тем, что постят что-то в соцсетях – это другое сообщество, другое подразделение. Есть некоторое количество людей, которые делают экспертизу. Кроме этого, у нас есть юрист, секретарь, технический директор – они заняты преимущественно тем, что составляют жалобы. При такой структуре наша мощность – 70–80 заявлений в год, и работой мы обеспечены на несколько лет вперед, это точно.
– Несколько вопросов личного характера… Как вам вообще работается сейчас в науке, в условиях российской научной школы?
– Если честно, последний год у меня был для науки потерян, причем проблема не столько в отсутствии времени, сколько в невозможности сосредоточиться над проектами, требующими концентрации. Совершенно по-разному работает голова, если тебе приходит 100 сообщений в день, на которые нужно отвечать оперативно, чем если 1-2 письма от соавторов, предполагающие серьезный и глубоко продуманный ответ.
Не сказал бы, что для меня между российскими и зарубежными условиями, применительно к науке, есть какая-то ощутимая разница. Та тематика, которой я занимался, всегда была ориентирована на известные зарубежные научные центры, где во множестве представлены наши соотечественники.
– Вы знакомы с «делом Михаила Данилова», уволенного из ИТЭФа т.к., по словам руководства, мест, соответствующих его компетенции, в институте нет?
– Безусловно, поскольку коллеги рассказывали об этом. Конечно, это очень прискорбно, что такие замечательные ученые, с которыми я когда-то имел возможность общаться в ИТЭФе, вынуждены уходить, в то время как жулики и воры, которые оккупировали российскую науку, остаются сидеть на местах ректоров и начальников департаментов.
– Каким образом вы вообще распределяете свое время?
– Очень больной вопрос! Это некий хаос-хаос-хаос. И складывается так, как оно складывается. Единственное что – в десять часов вечера выключается компьютер. Бывают исключения, когда проходят заседания, когда нужно куда-то идти или ехать в другой город, но в остальное время это соблюдается.
Вообще, главная проблема в моем случае – не во времени, а в необходимости быть постоянно онлайн, отвечать на какие-то запросы. Я реально много времени провожу в режиме обработки входящих писем – это, конечно, сильно сказывается на общей интеллектуальной и трудовой способности. Бросить проект я не могу, не отвечать на входящие тоже не могу, потому что всё это – деятельность «Диссернета»: жалобы, аналитика, публичная работа, написание собственных текстов, чтение чужих текстов… Это другой образ жизни, нежели тот, который был у меня три года назад, когда я был нормальным университетским работником, приходящим в 10 и уходящим в 19. Но менять иногда образ жизни считается полезным…
– А нет ощущения, что пытаетесь пробить головой пресловутую стену, которая никак не пробивается?
– Нет, потому что мы проломали уже в этой стене несколько красивых дверных проемов, которые сейчас пытаются аккуратно заштукатурить. Так что стена пробивается.