Интернет-издательство «Контрольный листок»
Четверг, 28.03.2024, 15:17
Меню сайта
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 1163
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Форма входа

Остров Горн, 2017, № 4
 
Политология
 
Хотят ли русские войны?
 
© Андрей Колесников
 
Продолжение. Начало см. в № 3
 

 

Продажа войны

 

В постсоветское время «традиционная» война и милитаризация, казалось бы, перестали быть актуальными, однако появились новые войны - например и в первую очередь, чеченские кампании. Беспощадность к чеченским боевикам стала одной из основ харизмы Владимира Путина. Так что война всегда присутствовала - открыто или латентно - в массовом политическом сознании россиян. Терроризм же вошел в повседневную реальность только после терактов, ставших предметом общественных дискуссий и резкой реакции власти, - 1999 (взрывы жилых домов в Москве), 2002 (захват Театрального центра на Дубровке) и 2004 (Беслан) годов. В 2015 году международный терроризм окончательно утвердился в официальной риторике в качестве врага номер один, а борьба с ним оправдывала дистанционные и «превентивные» удары российской авиации в Сирии.

Впервые идея войны как эффективного средства мобилизации общественного сознания в поддержку власти была почти интуитивно нащупана во время российской «операции по принуждению к миру» в Грузии в августе 2008 года. Из приводимого ниже графика (отношение к Европейскому союзу (ЕС), декабрь 2003 года - сентябрь 2015 года) видно, что резкое ухудшение отношения к ЕС приходится как раз на конфликт с Грузией. А кривые плохого и хорошего отношения образуют крест в той точке, когда Россия присоединила Крым: кривая негативного отношения последовательно продолжает движение вверх, позитивного - вниз, а нагнетание эмоций происходит в том числе и во время украинского Майдана.

 

 

Рейтинг одобрения деятельности Владимира Путина свидетельствует о том же. Сразу после грузинской кампании, в сентябре 2008 года, рейтинг тогдашнего премьера Путина (все понимали, что, несмотря на должность, именно он отвечал за решение о применении силы) вырос до 88%. Дальше он медленно, а потом все быстрее снижался. Это был период отсутствия агрессивности, взвинченного патриотизма, искусственно провоцируемых изоляционистских настроений. На этом спокойном фоне в декабре 2011 года рейтинг одобрения деятельности Путина опустился до 63%. Январь 2013-го, несмотря на то что в 2012 году Путин получил обновленный мандат на правление от народа, был отмечен показателем 62%. Январь 2014-го - умеренные 65%. Февраль, нагнетание ситуации вокруг Украины и уже Крыма, - 69%. Март - резкий скачок до 80%. Июнь на фоне войны на юго-востоке Украины - уже 86%. Дальше военно-патриотический фон держит рейтинг Путина выше 80%, с пиком в июне 2015-го в 89% и в октябре 2015-го (после начала сирийской операции) в 88%.

 

 

Война стала фоном, повседневной рутиной в сегодняшней России. Что по-своему органично для страны - «осажденной крепости», чье руководство взяло курс на изоляционизм, готово оправдывать огромные расходы на оборону и безопасность и снижающийся уровень жизни происками «врагов», внешних и внутренних. Старые мифы были реанимированы очень быстро и обрели новую жизнь в массовом сознании. Войны (или «применения силы», или военные операции), которые ведутся ради того, чтобы «настоящей» войны не было, обладают следующими свойствами: победоносность (например, Крым «взят» без единого выстрела; война с ИГИЛ, запрещенной в России организацией, согласно официальной пропаганде, вообще не продвигалась до тех пор, пока не начались российские бомбардировки), триумфальность, легкость (формальное отсутствие жертв или их небольшое число; даже, как это ни дико звучит, живописность (знаменитый прогноз погоды в Сирии по каналу «Россия 24»: «Время для нее (операции. - А. К.) с точки зрения погоды было выбрано очень удачно»), оборонительный и превентивный характер. Кроме того, пропаганда внедряла в сознание россиян идею, что военные действия 2014-2015 годов справедливы, так как являются частью нашей программы по обороне от врагов, в традициях Великой Отечественной. Словом, процесс, который можно назвать продажей войны, прошел успешно. Следующий естественный вопрос: почему это работает?

 

Конец постгероической эпохи

 

Серьезный шаг к самоизоляции от западного мира был сделан современной Россией именно в области торговли - тогда, когда она ввела собственные санкции в ответ на ограничения, наложенные странами Запада в связи с конфликтом на Украине. Это ужесточение и ожесточение политики дополняло гибридную войну, которая уже шла на юго-востоке Украины.

С момента присоединения Крыма российское политическое руководство опробовало разные формы войн и военных кампаний, присовокупив к крымской операции гибридную войну на востоке Украины, бомбардировки в Сирии, масштабную пропагандистскую войну и войну торговую - контрсанкции против западных стран и санкции против Турции. Санкции и контрсанкции тоже встроены в логику войны - информационного, торгового и дипломатического противостояния с Западом. Даже в январе 2015 года, когда эффект санкций стал более чем очевидным для существенного числа граждан (34% респондентов отмечали, что санкции имели для них серьезные последствия, а 47% ждали от них серьезных проблем в будущем), преобладала следующая точка зрения: «Продолжать свою политику, невзирая на санкции» - так отве

тили 69% опрошенных. Среди ответных мер самой популярной опцией были контрсанкции - 34%. Но когда санкции стали рутиной, фоном жизни, уже всего четверть населения (27%) говорила о том, что санкции Запада создали для них серьезные проблемы, и лишь 29% опасались таких проблем в будущем. 58% были уверены в эффективности и «положительных политических результатах контрсанкций» - это данные августа 2015 года. Получается, что в условиях полуизоляции России превращение санкционного противостояния в рутину, когда санкции стали чем- то обычным, естественным фоном жизни, привело к тому, что, в глазах российских респондентов, и в этой «войне» Россия победила. И санкционную «войну», противостояние прежде всего с Западом, стоит продолжать - решительно и последовательно.

«Девестернизации» российского массового сознания способствовало и психологическое оправдание войны в принципе, отчасти спровоцированное тем фактом, что Владимир Путин, как когда-то Екатерина II, занял Крым весной 2014 года без единого выстрела. Отсюда возникла иллюзия триумфальной легкости войны, которая, вообще говоря, на определенном этапе была исключена из европейского сознания - в Европе (но, заметим, не в СССР и США) произошла, по определению Ханны Арендт, «отмена войны».

О феномене современного восприятия войны в развитых странах в книге «Изобретение мира» писал британский историк Майкл Ховард, когда отмечал «общее для западных урбанизированных обществ нежелание нести тяжелые потери» и называл эту эпоху «постгероической». Но трудно увлечь такой идеей мир, где героизируется смерть за Пророка, где в Сирии ведется эффективная и вроде бы почти без жертв операция по применению силы, а безвестная гибель на полях Донбасса сравнивается с героизмом солдат Великой Отечественной войны. Поэтому и получается, что в современной России, где пропаганда, а вслед за ней и массовое сознание ставят знак равенства между государственной властью и страной, постгероическая эпоха либо никогда не наступала, либо закончилась. И потому на вопрос «Можно ли желать поражения собственному правительству?» большинство россиян отвечают - нет. Ощущение давления со всех сторон остается одним из самых главных, несмотря на то что на Россию никто нападать не собирается (об этом речь пойдет ниже, когда мы будем оценивать результаты фокус-групп). Россияне готовы «покупать» идею войны, справедливой и оборонительной, и даже нести (и скрывать!) потери. «Крымское большинство» если и согласится с политическим обозревателем Семеном Новопрудским, ответившим на вопрос о поражении и правительстве: «Я не желаю поражения миру. Своему внутреннему и миру людей. Не хочу поражения человека и человеческого», - то только с оговоркой, что за мир надо воевать...

Судя по всему, в ситуации нового мирового «беспорядка» торговая взаимозависимость и глобализация, «сладость коммерции» (doux commerce по Шарлю Монтескье) уже не страхуют от войн. Британский исследователь Кристофер Коукер, перефразируя затертую фразу Карла фон Клаузевица о войне как продолжении политики иными средствами, отмечает важное психологическое свойство современной войны, которое характерно и для тех операций, которые проводит Россия: «Война - это продолжение туризма иными средствами». Организованного туризма (интервенций), добавим мы.

Иногда это телевизионный, или виртуальный, «военный туризм».

 

Телевизионный пульт как инструмент «управления» войнами

 

С самого начала конфликта на Восточной Украине, да еще на волне крымской эйфории, миллионы людей были погружены в атмосферу войны просто потому, что сидели у телевизионного экрана. На фоне триумфального «взятия» Крыма казалось, что и эта война окажется столь же легкой, быстрой, не слишком кровавой. Многие думали, что расширение территории России возможно и за счет Юго-Востока Украины. Во всяком случае, на экране телевизора новый конфликт не казался опасным. Возможно, именно поэтому участие российских добровольцев в боевых действиях в мае 2014-го одобрял 61% опрошенных, в июне - 64%. Прямое вмешательство в конфликт, то есть ввод регулярных российских войск, поддерживал в мае 31% респондентов, в июне - 40%. Тогда еще, вероятно, оставалась надежда на быстрое, легкое, триумфальное разрешение конфликта.

Характерно, что за три месяца - с апреля по июль 2014 года - взгляд на то, каким должен быть статус Юго-Востока Украины, серьезным образом поменялся: выросло число сторонников независимости Донецка и Луганска. Это хорошо видно в таблице 1.

 

 

С одной стороны, никаких сигналов от российских властей, от президента о том, каким должен быть статус юго-восточных территорий, не поступало. «Крымское большинство», привыкшее ориентироваться на мнение Владимира Путина, оказалось несколько дезориентированным. К тому же постепенно становилось понятно, что конфликт настоящий - затяжной и с жертвами. Кроме того, судя по всему, россияне начали задумываться о социальном и экономическом бремени войны и цене восстановления объектов инфраструктуры после нее.

Тем не менее ощущение справедливости военных действий и позиции президента никуда не исчезло. Что подтвердила история того же лета 2014 года со сбитым малайзийским «боингом». Абсолютное большинство россиян отказывалось верить, что пассажирский самолет был сбит сепаратистами, которых поддерживает российская сторона, - это явным образом входило в противоречие с представлением о вмешательстве в конфликт на юго-востоке Украины как деле безукоризненно справедливом. Согласно опросу «Левада-центра», проведенному почти сразу после этой трагедии, 46% опрошенных считали, что самолет был сбит из украинского ЗРК, 36% - что «боинг» сбил самолет ВВС Украины, 3% - ополченцы, 2% полагали, что самолет потерпел крушение в результате теракта, 1% - что за трагедией стоят российские военные, 16% затруднились с ответом.

В принципе, сформировавшиеся тогда представления о «правильных» интерпретациях событий закрепились в общественном сознании. Как и одобрение политики РФ по отношению к Крыму и Украине.

 

(продолжение следует)

 

Поиск
Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Архив записей
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Издательство «Контрольный листок» © 2024 Бесплатный хостинг uCoz