|
Дипломный проект, 2015, № 2 Внеклассное чтение Киле Бамба и Лоча-богатырь Наверное, не так давно это было. Жил на Амуре Киле Бамба - нанайского народа человек, силы богатырской человек Киле Бамба. От простой женщины родился Киле. Только, видно, добрые черти ему помогали, что быстро он вырос. Ещё соску Киле сосал, а уже со зверем схватился. Ушла как-то мать из дому. Дверь бревёшком припёрла, чтобы не открылась. Сколько времени по соседкам ходила - не знаю, а только через раскрытое окно вскочил в дом Бамбы тигр. Услыхали соседи рёв тигра. Услыхали, как заплакал маленький Бамба. Кинулись родичи кто куда: как же можно не бежать, коли в деревню тигр пришёл? Поплакал Бамба и затих. «Ну, - думают родичи, - пропал маленький Бамба, утащил его тигр в тайгу!» Прибежала мать домой. А Бамба на спине лежит, носом пузыри пускает, полосатым тигриным хвостом играет. А тигр рядом с его людькой лежит: задавил его маленький Бамба и хвост оторвал. Вот так Бамба! Увидал он мать, вытащил соску изо рта. - Ну, беда, - говорит, - сколько зверей развелось, спать не дают, в окна прыгают! Видно, придётся мне, - говорит, - за них самому взяться, коли нет в деревне мужчин! Встал Бамба на ноги. Отцовское копьё в руки взял, прикинул. «Маловато!» - говорит. Обеими руками за копьё взялся, нажал, пополам сломал. «Плоховато!», - говорит. В тайгу пошёл, левой рукой молодую лиственницу взял набок свернул, с корнем вырвал, сучья ободрал, землю отряхнул, попробовал - удобно ли? «Легковато!» - говорит. - «Ну, да раз другого нет, ничего не поделаешь - и это пригодится!» Смотрят на него родичи, диву даются - в кого уродился? Не было ещё таких нанаев. И уже не Киле Бамба его называют, а Мерген-Бамба, богатырь Бамба. А Бамба такой охотник стал, что лучше и быть не может. Бамба только из дому выходит, ещё на охоту собирается, а за девятью сопками, за девятью озёрами звери в норах просыпаются, с детками прощаются, знают - от Бамбы не уйти! Бамба острый глаз имеет: один раз взглянет - сразу скажет, сколько серебристых волосков на спине у чернобурки, сколько белых у неё в хвосте. Бамба острый слух имеет, прислушивается, говорит: «За девятью реками да за девятью ручьями соболята пищат. Значит, там ставить капкан надо!» Бамба силу имеет: сто дней без отдыха зверя добывает, одну ночь проспит - и ещё сто дней зверя бьёт! Бамба ест здорово: утром - косулю, на обед - сохатого, за ужином - медведя съедает! По животу себя погладит: «Съел бы ещё, да на завтра оставить надо!» Бамба зверя бьёт: один стреляет - десять охотников добычу собирают. С охоты ребёнок идёт - за ним целый поезд собачьих упряжек едет - пушнину везут! Вот так Бамба! Добрый Бамба был! Услышит, где-то в деревне ребёнок плачет, пойдёт, скажет: «Ты чего ревёшь? На тебе лаха пукани! Играй!» Рыбий пузырь даст ребёнку, станет тот по пузырю ладонью стукать, шум поднимет, плакать перестанет. Столько Бамба медведей перебил, что каждому ребёнку в деревне над люлькой мафа гарани - медвежий клык - повесил, на счастье, да чтобы злые черти не пугали. Сыты все в деревне были: мяса хватает, пушнина есть, рыбы вдоволь. Ездят нанаи за реку в Никанское царство. Меха продают. Халаты покупают да припасы. Лица у нанаев круглые, животы толстые, глаза ясные, косы красным жгутом оплетены, унты на них красивые, шелками шитые, руки у них ловкие, ноги у нанаев быстрые. Вот какие нанаи! Смотрел, смотрел с другого берега на нанаев никанский амбань - начальник. Завидки его взяли: живут нанаи хорошо, дружно, дани никому не платят, всё у нанаев есть. А своих никанских мужиков амбань давно ободрал, как липку: себе возьмёт, царю возьмёт, солдату возьмёт, монаху возьмёт, купцу возьмёт да ещё раз себе, а что там мужику остаётся? «Дай, - думает амбань, - я с нанаев ясак - дань - возьму. С них брать ясак буду, богатство себе наживу!» Вот послал он своих солдат и чиновников к нанаям. Едут: с саблями, с копьями, с огненным боем, сила несметная! К нанаям приехали. Те гостям рады, угощать стали. Да никанцы на угощение и не смотрят - в амбары полезли. Рассердился тут Бамба на никанцев. - Невежи вы, - говорит, - вести себя в гостях не умеете! А солдаты Маньчжу косатые были. Похватал их Бамба за длинные косы, всех вместе теми косами связал да и бросил в воду. Поболтались никанцы в воде, поболтались да и утонули… Сильный был Бамба! Сколько раз маньчжу-амбань никанский своих солдат посылал, а обратно их так и не дождался. Понял тут амбань, что силой амурских людей не возьмёшь. Думать стал, всех своих мудрецов и чиновников созвал, чтобы думали, как с амурской земли поживу взять. Думали, думали никанские мудрецы и придумали. Говорит амбаню самый старый: - Солдат не посылай! Солдат мечом, а не головой думает. Пошли купца к нанаям. Купец - что паук: присосётся - не оторвётся, пока всю кровь не выпьет! Так и сделал амбань. Послал к нанаям купца Ли Чана. Приехал Ли Чан к нанаям на Амур. Как лисица Ли Чан: слова хорошие говорит, три короба всякой всячины сулит. Язык у Ли Чана без костей - словно хвост у лисицы по ветру стелется. Приехал купец - стал нанаям товары в долг давать: «Бери, бери - потом сосчитаемся!» Кому - бусы, кому - котёл, кому - халат расписной, кому - серьги, кому - крупы с мукой. «Бери, бери - посчитаемся потом!» Видят нанаи - добрый купец. Видят нанаи - с Ли Чаном жить можно! Не кричит купец, не грозит, ногами не топает, всё с улыбочкой делает, всё посмеивается Ли Чан. Так купец нанаев к себе и приучил. Не стали нанаи в Никанское царство ездить, не стали товары привозить, у Ли Чана всё, что надо, покупают. Что ни попросят - у купца всё есть. Вот пришло время Ли Чану долги платить. Потащили нанаи Ли Чану меха. Только всё у Ли Чана сразу дорого стало. Говорит: дорога трудная товары возить, разбойники по дороге шалят, амбаню платить надо, разбойникам платить надо, царю никанскому платить надо. Отдали нанаи всю пушнину, а долг не покрыли. Остались у Ли Чана в долгу. Ну, нанаи народ такой - долг прежде всего отдать надо! И стали нанаи за тот долг работать. Что в тайге ни добудут - Ли Чану тащат. Что в реке ни выловят - к нему же! Приехал Ли Чан к нанаям тонкий, как червяк, стал Ли Чан толстый, как боров! Зато нанаи стали тощать. Всё никак долг отработать не могут. Думали, думали, к Киле Бамба пошли. - Вот какое дело! - вздыхают. - Никак долг отдать не можем. Видно, чёрт в это впутался. Сначала Ли Чан одну шкурку за одну считал. Потом Ли Чан две шкурки за одну считать стал. Теперь - три считает Ли Чан за одну. Как быть? Пошёл Бамба к купцу. Рассердился, стал спрашивать: как так получается? А Ли Чан ему эрэкте - книгу показывает, все долги в той книге записаны. Смотрит Бамба - не понимает тех значков, что в книге записаны, а видит, верно, что-то есть. Если столько долгов, сколько значков - не выбраться нанаям из долга. И не подумал Бамба, что в той книге - обману больше, чем долгов. Стал Бамба нанаев спрашивать, что брали. Отвечают ему: «Халат взял, крупу взял, водку взял… а что дальше было - не помню!» Что до водки берут - помнят нанаи, что после - не помнят, всю память та водка нанаям отшибает… Стал Бамба родичам помогать. Родичей из беды не выручил, а сам в неё попал, сам в долгу у Ли Чана оказался. Как получилось это - не знает Бамба. «Видно, не купец Ли Чан, а чёрт! - думает Бамба. - Как это у него три шкурки за одну идут, непонятно!» К шаману Бамба пошёл, про купца спросить. А шаман пьяный-препьяный сидит, едва языком ворочает. Послушал он Бамбу, послушал и говорит: - Правда твоя! Чёрт Ли Чан! Вот смотри, какую мне водку дал: три дня назад я выпил и до сих пор пьяный. Разве может простой человек такое сделать? Конечно, чёрт этот Ли Чан. Ну, а против чёрта что может охотник сделать? Ничего. Говорит Бамба шаману: - Пошамань! Прогони того чёрта Ли Чана! Совсем отощали нанаи, всё к нему несут. Скоро помирать будут! Отвечает шаман: - Против Ли Чана шаманить не могу. Он такой чёрт, что я с ним не справлюсь. Не нанайский, а никанский чёрт! Амба-амбани он! Чертовский чёрт! Ты ему больше пушнины давай! - В заповедные леса пойду зверя бить! - говорит Бамба. - На Сихотэ-Алиньские горы пойду, тигра, барса, рысь возьму! - Нельзя туда. Охоться здесь! - говорит шаман. - На Сихотэ-Алине горные черти живут. Удэгейский Какзаму те горы сторожит, в камень людей превращает! - К Большому морю пойду! Сивуча, тюленя, нерпу возьму! - говорит Бамба. Замахал на него шаман обеими руками: - Здесь охоться! На Большом море водяной чёрт - Ганка живёт, человека туловище у него, рыбий хвост у него, не рука, а железный крючок у него из воды торчит. Тем крючком он людей хватает! - На болота пойду! Выпь, цаплю, утку возьму! - говорит Бамба. Плюётся шаман: - Здесь охоться, говорю! На болоте чёрт Боко живёт - одноногий. Запутает тебя в болоте, в трясину утащит. Будешь потом в трясине лежать да пузыри пускать! - На гольцы-солонцы пойду! - говорит тогда Бамба. - Сохатого, косулю добуду! Трясётся шаман: - Здесь охоться, говорю! На гольцах-солонцах Агды - гром - живёт. Каменным топором деревья рубит. Как ударит - человека в пыль обратит! - На Мылки-озеро войду! Бобра, гусей бить буду! У шамана пена изо рта хлещет от злости на Бамбу: - Химу-амба, самый страшный чёрт в озере том живёт! Как человека увидит, из озера выползёт, под ним трава и камни горят. Дохнёт Химу огнём на тебя - сгоришь, и никто не узнает! Опустил голову Киле Бамба. Задумался. Вот тебе и богатырь Бамба! Кругом черти. И все - сильнее Мергена. И сила ему ни к чему! Ой-я-ха! Совсем худо! - Охоться, как охотился! - говорит шаман. - Ли Чану пушнину таскай. Он тебе водки даст - всё горе забудешь! Не хочет к Ли Чану Бамба идти. Пошёл куда глаза глядят… Три ручья перешёл, шесть озёр обошёл, девять сопок перевалил. Место выбрал, шалаш построил, костёр развёл. В шалаше лёг. Горькую думу стал думать: «Зачем человеку сила богатырская, коли от чертей житья не стало? Мало того, что в лесу - черти, в тайге - черти, в горах - черти, в реке - черти, так и в деревне теперь Ли Чан есть. Где бы силу такую найти, чтобы всех этих чертей перебить, чтобы людям жить можно было?» Заснул Киле Бамба. Спит, во сне слышит: кто-то идёт с верховьев Амура. Тяжело ступает, тайгу под себя подминает, из земли воду выжимает. Вскочил Бамба, на лук стрелу наложил, свой нож вытащил. Кто идёт? Тут выходит из-за деревьев человек. Не видал таких Бамба раньше: лицо белое, глаза голубые, волосы жёлтые, как золото, борода большая. Одет не по-амурски. В руках палка железная. «Ещё один чёрт пришёл!» - думает Бамба. А человек говорит ему: - Ты почто за лук держишься? Али меня стрелять хочешь? Я тебе друг, а не враг! Да и что ты своим луком противу меня? Давай потягаемся - кто дальше выстрелит. Какой богатырь от спора откажется? Приосанился Бамба: дальше его никто во всей деревне не стрелял! Видит, за тремя ручьями заяц бежит. Стрелу выпустил Бамба, к сосне зайца пригвоздил. «Хорошо!» - говорит человек с жёлтыми волосами. Теперь тот человек свою палку поднял. - За шестью ручьями, - говорит, - сейчас белка с дерева на дерево прыгнуть хочет, её убью! - Прицелился своей палкой, глаз голубой прищурил. Ка-ак грохнет что-то, будто гром загремел, по сопкам пошёл перекатываться. Упал Киле Бамба на землю, забоялся. - Ой, Агды-гром, - говорит, - меня не тронь! - Не Агды это, а я! - смеётся тот человек. Глядит Бамба - та белка уже на боку лежит. - Твой верх! - говорит Бамба. - Давай поборемся! Вот скинули они одежду, за пояса взялись. Стали бороться. Никто верх не берёт. Никто другого на землю положить не может. Изловчился Бамба, хотел того человека через спину перекинуть, а тот поднял Бамбу на воздух, да и не пускает. Держал, держал… Потемнело в глазах у Бамбы, говорит он: - Пусти на землю, я не птица! Без земли - худо мне! Твой верх… Давай поспорим, кто лучше спляшет! Стал Бамба плясать. С утра начал, пока солнце не закатилось, всё плясал. Ещё никто так на Амуре не плясал! А тот человек крякнул, на ладони поплевал и пошёл в свой черёд. Ночь плясал, день плясал, вторая ночь настаёт, а он всё пляшет… Только треск по долине идёт да топот слышен, вода из реки выплёскивается. Земля трясётся, пыль столбом стоит, звёзды застит… «Эй! друг! - кричит Бамба. - Довольно. Твой верх!» А тот человек ещё три дня да три ночи плясал, да сам себя по пяткам ладонями прихлопывал. Потом перестал, говорит: «Это не пляска! Вот в молодости я плясал!» «Плохой человек разве так спляшет? - думает Бамба. - Сила у него в руках есть, глаз у него зоркий, нрав весёлый - чем не друг?» Стали они побратимами. - Я Киле Бамба! - говорит нанай. - Я Иван, русский, а по-вашему - Лоча. - Ты в своей земле богатырь? - говорит Бамба. А Лоча рукой отмахивается: - Какой я богатырь! - говорит. - Вот за мной богатыри идут, а я просто младший сын у моей матушки! - Сюда пришёл зачем? - спрашивает Бамба. - Жить буду! На этой земле отцы мои давно жили. - Худо тут! - нанай говорит. - А что? Земля, что ли, плохая? - спрашивает Иван. Ком земли взял, в руках растёр, понюхал: - Хороша земля! - Чертей много развелось! - говорит Бамба. - Жить не дают! Рассказал Бамба о своём горе Ивану, как черти его по рукам и по ногам опутали, силы богатырской лишили. - Ничего! - говорит Иван. - Был бы свет в очах, а на чертей управу всегда найти можно! Вот пошли они в деревню. А нанай совсем бледные ходят - есть нечего. Только Ли Чан на пороге дома своего сидит - жирный да красный, как клещ. - Этот, что ли, чёрт-то? - спрашивает Иван. - Этот, этот! Пошли Иван да Бамба по амбарам. Стоят амбары пустые, только паутина в углах. Ту паутину собрал Иван, в комок скатал. К Ли Чану пошёл. «Давай, эрэкте - книгу! - говорит. - Где тут записано, сколько мой друг Бамба тебе должен?!» Достал Ли Чан эрэкте - книгу, раскрыл, толстым пальцем в книгу тычет. Взял книгу Иван, говорит: «Если верно Бамба должен - слово его крепкое, его и огонь не возьмёт! Если обманул ты Бамбу - сгорит твоё слово!» Бросил книгу в костёр. Сразу книга пламенем взялась, сгорела. Кричит Ли Чан, ногами на Ивана топает. Взял тут Иван паутины комок, что в амбарах нанаев собрал, да и кинул Ли Чану в рот. Похудел сразу Ли Чан, съёжился, маленький стал, в паука обратился. Бросил его Иван в реку, и поплыл Ли Чан к своему маньчжу-амбаню, хозяину своему.  Ходят нанаи голодные. Вынул Иван из-за пазухи зёрна малые, в землю бросил. Полезла из земли зелёная трава. Пожелтела. В колосьях у неё жёлтые семечки набухли. Взял те семечки Иван, между камнями размолол - белая пыль из тех семечек стала. Ту пыль с амурской водой Иван смешал - тесто сделал. Из того теста лепёшек напёк. Нанаям дал: «Ешьте!» Съели нанаи. Вкусно! Тут сразу у них столько силы прибавилось, сколько никогда после пищи не прибавлялось. На охоту нанаи пошли. И Бамба с Иваном на охоту пошли. - Хочу сохатого добыть! - говорит Иван. - Пойдём на гольцы-солонцы! - Там Агды - гром - живёт! - говорит Бамба. Не испугался Иван. А от побратима как можно отстать - лицо потеряешь, пошёл и Бамба. Стал Иван из своей палки палить, такой гром поднял, что Агды из тех гольцов улетел. - Здесь охотничье место хорошее, - говорит Иван. - Где же твой Агды? Вот пошли побратимы дальше. В болото попали. Видит Бамба, стоит на пути горбатый маленький человек на одной ноге, глаза у него синим огнём горят. «Не ходи, Иван! - кричит Бамба. - Там горбатый Боко - чёрт - стоит. Заведёт, погубит!» Говорит Иван: «Этот, что ли, чёрт Боко?» - И хвать Боко за единственную ногу! Да себе под ноги, чтобы ту трясину пройти. Видит Бамба, лежит Боко - не Боко, а сучок еловый! А Боко будто и не бывало! Через реку переходить стали - видит Бамба: чьи-то седые космы полощутся, в воде зелёные глаза блестят. «Не ступай в реку! - говорит Бамба Ивану. - Видишь, Ганка - старик в воде лежит, нас поджидает. Видишь, руку железную выставил?!» А Иван в воду нырнул, хвать того чёрта седого! Из реки вынырнул - в руках коряжина сосновая да щука зубастая, что под коряжиной той сидела. Съели щуку Иван да Бамба и дальше пошли. Так Бамба и не видал больше Ганка-чёрта. Пошли побратимы через горы. Дрожит Бамба от страха - теми местами они идут, где Какзаму людей подстерегает. Только Бамба подумал про Какзаму, а Какзаму тут как тут! Красные глаза на людей таращит, руки к ним протягивает, вот-вот зацепит и в камни обратит! «Иван! - кричит Бамба. - Бежим отсюда, на траву бежим, там над нами Какзаму не властен!» Оглянулся Иван да ка-ак хватит того Какзаму своей железной палкой! Только искры во все стороны полетели! Закрылись глаза Какзаму… Глядит Бамба - стоит камень серый, мохом поросший, никакого Какзаму нет! «Притаился!» - думает Бамба, идёт за Иваном, оглядывается. Нет Какзаму - и только! Пропал от удара Ивана! - Ну, где твой Химу-чёрт живёт? - спрашивает Иван у Бамбы. Только сказал он это - побратимы до озера дошли, - а Химу уже ползёт на них, извивается, огнём дышит. Закричал Бамба, бежать хотел, а Иван ему: - Ты чего же это, Бамба? Пала не видал, что ли? Обернулся Бамба - нет Химу, и словно не бывало! Верно, горит трава, огонь, будто змея, по земле ползёт. Верно, камни вокруг, как чешуя, лежат! А Химу нет! Вздохнул тут Бамба свободно. Видит, никаких чертей нет, а стоит он с Иваном на своей земле: оба сильные, оба храбрые, оба охотники, оба богатыри, только Иван постарше будет. И кругом всё понятно: в лесу деревья растут, в тайге звери живут, а в реке рыба плавает, на горах камни лежат. Подумал, подумал Бамба и вдруг говорит: - Значит, теперь и сказки наши пропали. Про таёжных людей, про водяных людей, про горных людей сказки пропали… - Ничего! - говорит Иван. - Теперь другие сказки пойдут! Разве не сильный ты? Разве не храбрый ты? Своей земли разве не хозяин ты? Разве тебе не друг я? Разве про нас не сложат сказки? Отсюда и сказки новые начинаются. Про дружбу, силу и храбрость сказки. Про ловкость и верность сказки. Про твёрдое сердце, крепкие руки, верный глаз - новые сказки начинаются.
|
