© Е.Шухов
Текст печатается по изданию: «64-Шахматное обозрение», 1985, с.24-26
Одна из тайн
Он прожил длинную жизнь, прошел большой человеческий и творческий путь. Сентиментальный романтик 90х годов XIX века - и неистовый ниспровергатель буржуазного благополучия между двумя мировыми войнами; престарелый мудрец, учитель - и кумир длинноволосых бунтарей Латинского квартала в семидесямых годах... Как собрать столь разные обличил в единый образ? Кем же был Герман Гессе на самом деле?
Он оставил после себя много загадок. Его издают и читают и у нас в стране, и во всем мире, о нем спорят...
Самая популярнее книга Гессе, принесшая ему мировую славу и Нобелевскую премию, - роман «Игра в бисер». Только в Японии в пятидесятые годы появилось четыре (!) различных перевода этой философской утопии. И каждый переводчик, каждый читатель снова и снова пытался расшифровывать глубоко спрятанные тайны «Игры в бисер». Одна из таких тайн - сама Игра. Писатель дает ей по видимости точное, а в сущности ничего не определяющее. определение; «Игра стеклянных бус есть игра со всеми смыслами и ценностями нашей культуры, мастер играет ими, как художник красками своей палитры».
В основе этого символа лежит давняя мечта философов и ученых об универсальном языке, способном выразить и сопоставить весь духовный мир человечества. Игра в бисер - это все в целом и ничего в частности.
Ничего? Но ведь Игра - персонаж романа. Такой же персонаж, как его главный герой Йозеф Кнехт. И. как у всякого персонажа, у Игры должен быть конкретный прототип. Ведь даже сказочные драконы - соединение вполне реальных представителей земной фауны: летучей мыши, ящерицы, змеи...
Многое в романе позволяет с большой долей вероятности сделать предположение, что Гессе нашел прообраз символического обозначения духовности в шахматах. Разумеется, Игра, придуманная писателем, куда более абстрактна и сложна. «В литературах прошлого, - пишет Гессе, - нередко наталкиваешься на легенды о мудрых и волшебных играх... Такс, ы особые шахматы, фигуры и поля которых, кроме обычных значений, имели еще и другое, тайное».
Да, конечно, особые. Но все-таки шахматные…
Урок построения личности
Гессе пришел к своей Игре не сразу. Но его находка не была и плодом внезапного озарения, вдохновенной вспышки. Он искал. Искал - как гуманист и философ - выход из тупика буржуазного общества, глубоко враждебного развитию человека и художника. Искал - как писатель - реального воплощения мира, о котором мечтал. Искал детали, придавшие бы этому миру ощущение жизненности. Шахматная игра все время была в этих поисках где-то рядом - только протяни руку...
И отец, и мать Германа Гессе избрали путь миссионеров, готовили себя к роли проповедников в Индии. Родительское увлечение Востоком, передающееся в семье от поколения к поколению (дед Германа Гессе, брат его матери тоже когда-то были миссионерами), оста нет! я и у писателя на всю жизнь. На протяжении многих лет он изучал религии и философские системы, весь комплекс идей, созданных древними цивилизациями Индии и Китая. А шахматы ведь именно оттуда... И не случено шахматист в романе Германа Гессе «Степной волк» сидит за доской «на восточный манер».
Однако впервые Гессе по-настоящему столкнулся с шахматами на европейской земле, будучи уже довольно известным писателем. Несколько лет подряд он отдыхал «на водах» в Бадене - популярном курорте на юге Германии. В 1925 году, когда там находился Гессе, Баден стал местом проведения одного из крупнейших и интереснейших турниров в истории шахмат. В нем приняли участие Алехин (победивший в турнире), Акиба Рубинштейн, Тартаковер, Боголюбов, Маршалл, Нимцович... Эммануил Ласкер приезжал посмотреть на их игру, и впоследствии многие партии соревнования чопли в его знаменитый «Учебник шахматной игры».
Праздник игры, необыкновенный ажиотаж вокруг состязаний, перипетии спортивной борьбы произвели на Гессе сильное впечатление. Но больше, чем внешние проявления, его всегда привлекало внутреннее содержание предмета, идеи, системы. Так случилось и здесь. Гессе был поражен гармонией шахмат, их логической красотой, стремительной сменой ситуаций, схожестью с его профессией - профессией писателя. Об этой близости говорит шахматист в «Степном волке»; «Как писатель создает драму из горстки фигур, так и мы строим из фигур все новые группы с новыми игроками и напряженностями, с вечно новыми ситуациями».
Уже тогда Гессе задумал своего «Степного волка» - роман, который, по словам самого писателя, был «отчаянным предостережением», протестом против завтрашней войны, против позиции невмешательства. Роман, вышедший в 1927 году, оказал на читателей шоковое воздействие. Гессе с едким сарказмом осуждал буржуазную лжекультуру и лжемораль, он был резок и порою намеренно глумлив. И были еще боль, отчаяние «степного волка» - героя романа Гарри Галлера, инициалы которого намеренно совпадают с инициалами писателя. Приобщение Галлера к жизни происходит в воображаемом мире, в ирреальном «магическом театре». Вот сцена из одной «пьесы» этого театра.
«Ряд надписей тянулся бесконечно. Одна гласила: «Урок построения личности. Успех гарантируется».
Это показалось мне достойным внимания, и я вошел в соответствующую дверь.
Я оказался в сумрачной, тихой комнате, где без стула, на восточный манер, сидел на полу человек, а перед ним лежало что-то вроде большой шахматной доски. В первый момент мне показалось, что это мой друг Пабло...
- Вы Пабло? - спросил я.
- Я никто, - объяснил он приветливо. - У нас здесь нет имен, мы здесь не личности. Я шахматист. Желаете взять урок построения личности?
- Да, пожалуйста.
- Тогда, будьте добры, дайте мне десяток-другой ваших фигур.
- Моих фигур?
- Фигур, на которые распалась ваша так называемая личность. Ведь без фигур я не могу играть.
...Тихими, умными пальцами он взял мои фигуры, всех этих стариков, юношей, детей, женщин, все эти веселые и грустные, сильные и нежные, ловкие и неуклюжие фигуры, и быстро расставил из них на своей доске партию, где они тотчас построились в группы и семьи для игр и борьбы, для дружбы и вражды, образуя мир в миниатюре. Перед моими восхищенными глазами он заставил этот живой, но упорядоченный маленький мир двигаться, играть и бороться, заключать союзы и вести сраженья, осаждать любовью, вступать в браки и размножаться; это была многоперсонажная, бурная и увлекательная драма.
Затем он весело провел рукой по доске, осторожно опрокинул фигуры, сгреб их в кучу и задумчиво, как разборчивый художник, построил из тех же фигур совершенно новую партию, с совершенно другими группами, связями и сплетениями. Вторая партия была родственна первой: это был тот же мир, и построена она была из того же материала, нс переменилась тональность, изменился темп, переместились акценты мотивов, ситуации приобрели иной вид.
И вот так этот умный строитель строил из фигур одну партию за другой, все они отдаленно походили друг на друга, все явно принадлежали к одному и тому же миру, имели одно и то же происхожденье, но каждая была целиком новой.
- Это и есть искусство жить, - говорил он поучающе - Возьмите с собой ваши фигурки, эта игра еще не раз доставит вам радость. Фигуру, которая сегодня выросла в несносное пугало и портит вам партию, вы завтра понизите в чине, и она станет безобидной второстепенной фигурой. А из милой, бедной фигурки, обреченной, казалось уже, на сплошные неудачи и невезенье, вы сделаете в следующей партии королеву. Желаю вам хорошо повеселиться, сударь».
Рядом с Ласкером
Какое восхищение «уроком построения личности», какая влюбленность в шахматный «мир в миниатюре»! Даже в «милую, бедную» пешку, которая завтра может сделаться королевой!..
Может быть, Гессе показалось, что он нашел реальный эквивалент иллюзорному миру, о котором мечтал? Нашел то, что искал? Творческий и философский поиск, постоянные сомнения - жизненное кредо писателя. Он верил, что жизнь есть колебания между двумя полюсами, взаимно оспаривающими, но одновременно и взаимно утверждающими друг друга. Несколько шаблонное, но все же шахматное понятие «друзья-соперники» как нельзя лучше соответствует этому «принципу биполярности».
Однако шахматы для Гессе все же не всеобъемлющая философская система. Словно не старый Магистр Игры в бисер предостерегает будущего Магистра Йозефа Кнехта, в сам Гессе: «Ты, как большинство хороших адептов Игры, в свои молодые годы склонен рассматривать нашу Игру как некий инструмент для философствования. Наша Игра- не философия и не религия, она - самостоятельная дисциплина и по характеру своему ближе всего к искусству».
Писатель был уже немолод и не мог обмануться, приняв «самостоятельную дисциплину» за жизненную панацею, а осуществленную часть мечты за исполнение всех желаний. Кроме того, шахматы казались ему чересчур абстрактными в то страшное для мира время.
В Германии к власти пришли фашисты. Для них Гессе с самого начала был «нежелательным» писателем. «Он предает современную немецкую литературу врагам Германии, - объявляла пронацистская «Нойе литератур». - В угоду большевикам от культуры распространяет он ложные, вредящие его родине представления». Затем нацистские критики отправили его в «небытие».
Официальные поздравления Герману Гессе с его 60-летием были запрещены. Вместо них швабский поэт Э. Блайх послал писателю шуточные стихи:
Во всей немецкой прессе
Исчезло имя Гессе.
В годы гитлеризма швейцарское гражданство (его писатель принял, уехав из Германии) обеспечило Гессе личную безопасность, но контакт С немецким читателем был оборван. А философский роман «Игра в бисер», изданный в нейтральном Цюрихе в 1943 году, поначалу казался ненужным, как ювелирное чудо среди окопов. Но прошло несколько лет, и роман принес Гессе мировую славу.
Шахматы, в которые писатель влюбился всерьез и надолго, сыграли существенную роль в создании романа. К Гессе как нельзя лучше подходят слова Альберта Эйнштейна, сказанные о Ласкере: «Он ни
когда не мог избавиться от духа этой игры, даже когда занимался философскими и общечеловеческими проблемами».
Ласкер и Гессе - выдающиеся представители одного поколения (чемпион мира был старше лишь на девять лет). Оба родились в Германии, оба эмигрировали, оба ненавидели фашизм.
Книги Ласкера были объектом внимательного изучения Гессе. Мы можем найти много похожего в их взглядах на мир. Так, одна из основ шахматной эстетики Ласкера - торжество малых сил над большими. И произведения Гессе привлекали и привлекают молодежь Запада прежде всего ненавистью к торжеству силы, неприятием циничного практицизма. Другой пример. Для Ласкера комбинационный шахматист - «скиталец, искатель приключений, транжир». Таков «степной волк» Гарри Галлер, которого в шахматах привлекает именно разнообразие комбинаций.
Ласкер всю жизнь недолюбливал шахматистов-«ловкачей», умеющих виртуозно разыгрывать партии, где не было ничего, кроме холодной игры ума. И Гессе с ним солидарен, создавая «Игру в бисер»: «Было признано нежелательным положение, при котором фокусники мнемотехники, не обладающие никакими другими достоинствами, виртуозно разыгрывали блистательные партии, поражая и сбивая других участников быстротой перечислений. Со временем подобная виртуозность была подвергнута строгому запрету, а созерцание стало одним из важнейших условий Игры, более того, для слушателей и зрителей Игры созерцание превратилось в нечто основное».
Созерцание... Сегодня шахматисты называют его по-другому - исследование...
Ласкер мечтает воспитать учеников, привить им «не абстрактные понятия, но дать знания, в которых заключена жизненная сила». Именно гак завершает долгий путь исканий Йозеф Кнехт. Он уходит из Касталии - «чистой» области Игры, чтобы воспитать конкретного ученика, мальчишку, которому была необходима «жизненная сила».
Общественное празднество
Роман «Игра в бисер» - философская утопия, действие которой разыгрывается в отдаленном будущем. Человечество создало «сообщество хранителей духовной истины» - Касталийский орден. В Касталии исповедуют, хранят и почитают Игру в бисер. «В Игре участвуют многие науки и искусства, - пишет Гессе, - в особенности же математика и музыка».
Писатель снова лукаво уводит нас в сторону от конкретного объяснения сути Игры. Но реальность происходящего в романе (детство и годы учебы Йозефа Кнехте, его знакомство с жизнью за пределами Касталии, наконец, уход в мир обыкновенных людей) требует все-таки конкретики. О том же говорят стихи самого Йозефа Кнехта:
Ты пишешь на листе, и смысл означен
И закреплен движеньями пера.
Для сведущего до конца прозрачен -
На правилах покоится игра.
Ставя своей целью не раскрывать этих правил, Гессе временами «проговаривается», приоткрывает завесу тайны. Когда ему становится трудно объяснить что-либо в Игре, а это по сюжету необходимо, он часто обращается к прообразу - к шахматам. Вот как писатель говорит, например, о записи той или иной партии: «Читателю, возможно, незнакомому с нашей игрой, мы рекомендуем представить себе подобную схему примерно как схему партии в шахматы. Но только и сами значения фигур, и варианты их взаимодействий, а также возможности их воздействия друг на друга необходимо мысленно умножить во много раз и каждой фигуре, каждой позиции, каждому ходу приписать определенное символическое содержание. выраженное именно этим ходом, этой позицией, этой фигурой...»
«Игроки» в романе очень похожи на шахматистов: «Каждый ревностный адепт мечтает о постоянном расширении сферы Игры, вернее, он сам производит это расширение в уме и в своих частных партиях, и те, которые кажутся ему удачными, он надеется увидеть включенными не только в его частный, но и в официальный Архив».
Гессе приветствует честолюбие поиска. Отказ от движения, развития, новаторства считает писатель (а вместе с ним и его герой Йозеф Кнехт) главной бедой Касталии. Касталийцы - аристократы, каста. И они обречены, если их мир будет замкнут в самом себе. Они должны служить людям, уверен писатель. Поэтому Йозеф Кнехт уходит к людям. Поэтому Гессе с таким восхищением описывает «высокое общественное празднество Игры». Вот появляется первосвященник, «облаченная в белое с золотом главенствующая фигура на шахматной доске символов» ... Магистр (как близко к шахматному «маэстро»!) рисует «тайнописью Игры» особые знаки. Затем они появляются на громадной доске - задней стене зала. И телеграф «разносит их по всей стране» ...
Воспоминания о турнире в Бадене придают этим страницам точность репортажа. «И не один новичок, - заключает Гессе, - стал в те дни адептом Игры на всю жизнь».
В общественном развитии Игры, ее расширении видит Гессе один из путей сохранения и умножения «жизненной силы» Игры в бисер. Что ж, если говорить о шахматах, мы можем полностью с ним согласиться.
* * *
Конечно, Игра - лишь одна из сторон этого насыщенного литературными, музыкальными, историческими, философскими реминисценциями романа. Но сторона существующая, прообразом которой была наша с вами игра - шахматы. «Чистая область Игры» - не шахматный ли это мир, ограниченный 64 клетками и такой бесконечный в своем многообразии? Однажды Герман Гессе написал: «Имеется множество людей, для которых Касталия реальна так же, как для меня». Не о шахматистах ли это сказано?
В оглавление номера
