Дипломный проект, 2013, № 7
Страницы истории
«Меркурий» и «Рафаил»: о самом известном случае ангажированной пропаганды
Подготовил военный историк подполковник А.И. Абросимов (по материалам Википедии и сайтов об истории ВМФ)
«Меркурий»
Победа брига «Меркурий» в бою с двумя турецкими линейными кораблями считается одним из ярчайших эпизодов русско-турецкой войны, демонстрирующий силу духа, отвагу и мастерство русских моряков. Данный эпизод получил широкую огласку, члены экипажа и сам корабль были щедро награждены. Отчасти широкую пропаганду подвига брига можно объяснить желанием затушевать произошедшую двумя днями ранее позорную сдачу без боя фрегата «Рафаил».
На май 1829 года численность команды брига «Меркурий» составляла 115 человек (в Предложении Правительствующему Сенату князя Алексея Долгорукого указана численность экипажа в 108 человек), среди них:
Офицеров — 5
Квартирмейстеров — 5
Матросов 1 статьи — 24
Матросов 2 статьи — 12
Старшие юнги — 43
Барабанщики — 2
Флейтщик — 1
Бомбардиры и канониры — 9
Остальные — 14
Полный список офицеров:
Капитан — Александр Иванович Казарский, капитан-лейтенант
Фёдор Михайлович Новосильский, флота лейтенант
Сергей Иосифович Скарятин, флота лейтенант
Дмитрий Петрович Притупов, мичман
Иван Петрович Прокофьев, поручик корпуса штурманов
Командиру брига Казарскому удалось организовать сплочённую команду из людей разных по убеждениям, положению, происхождению и темпераменту. Так, Фёдор Новосильский происходил из аристократической среды, был либералом, но при этом — очень требовательным офицером. Сергей Скарятин был потомственным моряком (из офицерских сыновей) и старался воспитать в подчинённых умелость, расторопность и исполнительность. Мичман Дмитрий Притупов происходил из барской семьи и имел соответствующее воспитание. Он специально выписал себе из деревни крепостного, плававшего с ним в качестве денщика, поскольку иметь казённого денщика мичману не полагалось. Иван Прокофьев вышел из народа, поэтому нижние чины считали его своим покровителем. Ивану Петровичу удалось получить образование и звание офицера лишь благодаря упорству и таланту.
Три русских военных корабля — фрегат «Штандарт» и бриги «Орфей» и «Меркурий» — крейсировали на траверзе Пендераклии, когда увидели приближающуюся к ним на горизонте турецкую эскадру, значительно превосходящую их по силам. Поскольку необходимости принимать неравный бой не было, командир «Штандарта» капитан-лейтенант Павел Яковлевич Сахновский дал сигнал «Взять курс, при котором судно имеет наилучший ход». Русские корабли повернули в сторону Севастополя. Однако в тот день на море низовой ветер был слаб, и поэтому «Меркурию», обладавшему худшими ходовыми качествами, не удалось уйти от погони: несмотря на то, что были поставлены бом-брамсели, стаксели, лисели и в ход были пущены вёсла, он был настигнут двумя самыми крупными и быстроходными кораблями в турецкой эскадре — 110-пушечным «Селимие» и 74-пушечным «Реал-беем». На одном корабле находился адмирал (капудан-паша) турецкого флота, а другой шёл под вымпелом контр-адмирала.
Командир «Меркурия», обойдя по очереди всех офицеров, убедился в их единодушном желании принять бой, несмотря на явное неравенство сил. Первым высказался самый младший по чину — штурманский поручик И. Прокофьев. Он предложил вступить в сражение с врагом, а когда будет сбит рангоут, откроется сильная течь или бриг будет лишён возможности сопротивляться, взорвать «Меркурий», сцепившись с одним из неприятельских кораблей. В итоге все офицеры единодушно приняли это предложение. Для исполнения этого решения капитан брига Казарский положил заряженный пистолет на шпиль перед входом в пороховой склад, а кормовой флаг, чтобы тот ни при каких обстоятельствах не спустился, прибили к гафелю.
Позже в своём донесении адмиралу Грейгу Казарский писал:
…Мы единодушно решили драться до последней крайности, и если будет сбит рангоут или в трюме вода прибудет до невозможности откачиваться, то, свалившись с каким-нибудь кораблем, тот, кто ещё в живых из офицеров, выстрелом из пистолета должен зажечь крюйткамеру.
В половине третьего пополудни турки приблизились на расстояние выстрела, и их снаряды стали попадать в паруса и такелаж «Меркурия», а один попал в вёсла, выбив гребцов с банок. В это время Казарский сидел на юте и не разрешая стрелять, чтобы не тратить напрасно заряды. Это вызвало замешательство команды. Казарский, видя это, сказал матросам ободряющие слова: «Что вы, ребята? Ничего, пускай пугают — они везут нам Георгия…» Затем капитан приказал открыть ретирадные порты и сам, вместе с другими офицерами, чтобы не убирать вёсла и не отвлекать матросов от работы, открыл огонь из ретирадного орудия.
Первым атаковал трёхдечный «Селимие», имевший 110 пушек. Турецкий корабль попытался зайти в корму брига, чтобы произвести продольный залп. Лишь тогда Казарский пробил боевую тревогу и «Меркурий», уклонившись от первого залпа, сам дал полный залп правым бортом по противнику.
Через несколько минут к левому борту «Меркурия» подошел двухдечный «Реал-бей», и русский бриг оказался зажатым между двумя вражескими кораблями. Тогда с «Селимие» закричали по-русски: «Сдавайся, убирай паруса!». В ответ на это на бриге закричали «ура» и открыли огонь из всех орудий и ружей. В результате туркам пришлось убрать с марсов и реев уже готовые абордажные команды. Помимо ядер в бриг летели книппели и брандскугели. Тем не менее, мачты оставались невредимыми и «Меркурий» сохранял подвижность. Из-за обстрела на бриге трижды возникали пожары, которые, однако, быстро ликвидировались матросами.
В начале шестого часа удачными выстрелами канонира Ивана Лисенко удалось повредить ватер-штаг и бейфут грот-марса-рея «Селимие», после чего его марсель и брамсель заполоскали и повисли. Благодаря этому попаданию корабль неприятеля немного отстал и привёлся к ветру для ремонта. Тем не менее вслед «Меркурию» был дан полный залп, сбивший со станка одну из пушек.
Около шести часов было нанесено серьёзное повреждение и второму неприятельскому кораблю, «Реал-бею» — «Меркурию» удалось перебить его фор-брам-рей и нок фор-марса-рея, который, падая, увлёк за собой лисели. Упав, лисели закрыли порты носовых пушек, а свёртывание марселя лишило корабль возможности маневрировать. «Реал-бей» привёлся в бейдевинд и лёг в дрейф.
«Меркурий», получивший очень серьёзные повреждения и потеряв 10 из 115 человек экипажа убитыми и ранеными, около 17 часов следующего дня присоединился к флоту, вышедшему из Сизополя.
В результате боя «Меркурий» потерял убитыми 4 человека, ранеными 6 (в некоторых источниках говорится о восьми раненых) человек. Согласно рапорту Казарского было ранено шесть нижних чинов, при этом сам Казарский получил контузию головы.
На картине Айвазовского бриг зажат между двумя турецкими кораблями, и корабли идут курсом фордевинд (попутный ветер), что является несомненным плюсом для линейных кораблей с их преимущественно прямыми парусами. Такой расклад вряд ли оставляет «Меркурию» какие-либо шансы на выживание, поэтому, согласно ряду мнений, не может быть исторически достоверным. Однако, возможно, что такое положение было выбрано автором для придания излишнего трагизма ситуации, для акцента именно на безнадёжности положения брига. На картинах других художников эти же корабли изображены идущими в бакштаг (ветер сзади, но не попутный), что даёт бригу с большим процентом косых парусов выигрыш в манёвренности.
Корабль получил следующие повреждения:
22 пробоины в корпусе
133 пробоины в парусах
16 повреждений в рангоуте
148 повреждений в такелаже
все гребные суда на рострах оказались разбиты
повреждена одна карронада (скорострельная пушка, основные орудия брига).
Убитых с турецкой стороны, по официальным данным, нет — команда «Меркурия» ставила своей основной целью повреждение рангоута и такелажа противника, куда и были направлены выстрелы.
При численном сравнении военной мощи турецких кораблей и русского брига — 184 орудия против 20, даже не считая разницу калибров — победа «Меркурия» представляется совершенно невозможной, тем не менее при детальном анализе условий боя можно сделать вывод о том, что победа брига не является невероятным событием. По сравнению с турецкими кораблями, учитывая условия боя, «Меркурий» имел следующие преимущества:
- Каждый из турецких кораблей мог стрелять только одним бортом, в то время как «Меркурий», имея противника по оба борта, мог использовать все имеющиеся орудия. Кроме того, при ближнем бою турецкие корабли не могли использовать погонные и ретирадные пушки, которых на каждом корабле было, вероятно, около десяти штук.
- Карронады, бывшие на вооружении у брига, были эффективны в ближнем бою, а имея меньшие размеры, позволяли стрелять в более высоком темпе из-за относительной простоты перезарядки.
- В течение всего боя турецкие корабли не могли занять траверзного положения относительно «Меркурия» как благодаря грамотному маневрированию брига, так и по причине малой дистанции — во избежание попадания ядер одного турецкого корабля в другой.
- При нахождении близко, но немного позади «Меркурия» корабли, учитывая их обводы, могли прицельно стрелять только из восьми-десяти носовых пушек, поскольку в бортовых амбразурах пушки могут поворачиваться не более, чем на 15 градусов, в то время, как короткие карронады «Меркурия» имели большие возможности для прицеливания и могли вести огонь по рангоуту и такелажу противника. Таким образом, практически в течение всего боя, за исключением двух эпизодов, соотношение действующих стволов составляло 16—20 у турок против 18 у русских.
- При близкой дистанции боя турецкие корабли могли попадать в более низкий борт «Меркурия» только выстрелами с нижних деков.
- В произошедшем полутора годами ранее Наваринском сражении был уничтожен весь турецкий флот, что существенно ослабило морские силы Турции и экипаж «Меркурия» столкнулся с гораздо менее опытным турецким экипажем.
Общий вывод военного историка А.И.Абросимова: победа «Меркурия» не была каким-то выдающимся событием. Основная же причина превращения этого случая в ангажированную пропаганду была в необходимости снизить горечь поражения другого корабля – «Рафаил».
«Рафаил»
1 мая 1829 года «Рафаил» во главе отряда пошёл к порту Агатополь, чтобы взять его, но из-за сильного ветра не смог высадить десант. 3 мая в составе эскадры прибыл в Сизополь, откуда вышел 10 мая и крейсировал у анатолийского берега в район Синоп — Батум.
11 мая «Рафаил» встретился с турецкой эскадрой, вышедшей из пролива Босфор, состоявшей из пятнадцати судов: шести линейных кораблей, двух фрегатов, пяти корветов и двух бригов. «Рафаил» попытался скрыться от превосходящего противника, однако ввиду маловетрия это ему не удалось и он оказался окружён. На совете офицеры решили драться «до последней капли крови», как того требовал Морской устав 1720 года, но когда начались разговоры с матросами, офицер, ведший переговоры, доложил, что команда не хочет погибать и просит сдать судно. В итоге капитан 2 ранга Семён Михайлович Стройников приказал спустить флаг и сдать корабль туркам.
Император Николай I в своём Высочайшем указе от 4 июня 1829 года повелел в случае возвращения фрегата сжечь его:
Уповая на помощь Всевышнего, пребываю в надежде, что неустрашимый Флот Черноморский, горя желанием смыть бесславие фрегата «Рафаил», не оставит его в руках неприятеля. Но когда он будет возвращен во власть нашу, то, почитая фрегат сей впредь недостойным носить Флаг России и служить наряду с прочими судами нашего флота, повелеваю вам предать оный огню.
«Рафаил» был переименован турками в «Фазли-Аллах» («Данный Богом») и включён в состав турецкого флота. К середине XIX века фрегат был выведен из состава турецкого флота и новый фрегат «Фазли-Аллах» был уничтожен в Синопском сражении 18 ноября 1853 года эскадрой вице-адмирала П. С. Нахимова: корабль «Императрица Мария» стал на шпринг против фрегата и разгромил его до основания, взорвав остатки, о чём Нахимов доложил Николаю:
Воля Вашего Императорского Величества исполнена — фрегат «Рафаил» не существует.
После заключения мирного договора экипаж, находившийся до того в плену, был возвращён в Россию, где над офицерами состоялся суд, председательствовал в котором адмирал Грейг. Первоначально офицеры были приговорены к смертной казни, но затем приговор был смягчён: все офицеры, кроме одного мичмана (находившегося в момент сдачи в крюйт-камере), были разжалованы в матросы. Один из офицеров — капитан-лейтенант Киселёв — по возвращении из плена умер в Сизополе, не дожив до суда.
Семён Михайлович Стройников, капитан II ранга, кавалер ордена Святого Георгия IV класса, был лишён званий и наград. Ходил рядовым матросом на фрегате «Поспешный». Также Стройникову было запрещено жениться, «дабы не иметь в России потомства труса и изменника». Однако, к тому времени он уже имел двух сыновей. Оба впоследствии стали контр-адмиралами.
В современной историографии поступок Стройникова однозначно оценивается как проявление малодушия и трусости, однако Владислав Крапивин в своём романе «Бронзовый мальчик» устами его героев сомневается, что причиной сдачи фрегата стала только трусость. В качестве аргумента приводится тот факт, что Стройников ранее вовсе не проявлял себя как трус, был кавалером нескольких орденов, в том числе и Ордена Святого Георгия IV степени, который, так же, как и чин капитана 2 ранга, заслужил командуя бригом «Меркурий». В романе выдвигаются две гипотезы:
- Перед лицом пятнадцати неприятельских кораблей у Стройникова случился «надлом души» и он осознал бессмысленность подобной гибели
- Несмотря на решение, принятое офицерами, учитывая безнадёжность ситуации корабль был сдан ради спасения жизней более чем двух сотен матросов
Один из героев романа, Корнеич, так говорит о поступке Стройникова:
Стройников ужаснулся, когда понял, что своим приказом к бою он просто-напросто убьёт две с лишним сотни человек. Причём это ради одной идеи, потому что на исход войны тот бой, конечно, никак не влиял… Стройников не за себя испугался… Ведь после плена матросы могли вернуться, служить дальше, потом прийти в свои деревни, жить, землю пахать, детей растить… А он всё это должен был зачеркнуть одной командой… Конечно, высокая доблесть — взорвать себя, не сдаться врагу. Но мне кажется, Стройников счёл, что есть ещё более высокая доблесть. Пожертвовать своим именем, честью, шпагой, свободой, чтобы спасти других.
Личное мнение военного историка А.И. Абросимова:
С приводимой финальной цитатой согласен полностью и в связи с этим настаиваю на пересмотре дела и посмертной реабилитации С.М. Стройникова и всей осуждённой команды с официальным признанием приговора несправедливым и с соответствующим увековечением их памяти и даже возможным присвоением имени «Рафаил» одному из новопостроенных кораблей.