История с «черным списком» неэффективных вузов завершилась ничем. Несмотря на спорные критерии оценки, никто так и не взял на себя ответственность за стратегические реформы высшей школы и реальное сокращение тех, кто давно превратился в учреждения по выдаче дипломов в рассрочку.

 

Последние полтора месяца вузовская общественность и сочувствующие граждане обсуждали только одну тему — выход в свет списка «вузов с признаками неэффективности». Хотя на самом деле процесс, пожалуй, первой системной оценки российской высшей школы со стороны государства (другой вопрос — какими критериями) начался еще летом. Тогда по вузам были разосланы объемистые анкеты (порядка 30 листов), в которых их деятельность предлагалось самостоятельно оценить по 53 критериям. Однако ключевыми были названы пять показателей: средний балл студентов по единому госэкзамену, объем научно-исследовательских работ на одного преподавателя, число студентов-иностранцев, объем финансовой деятельности и учебной инфраструктуры в расчете на одного студента.

Итоговый рейтинг, в котором неэффективными по этим параметрам (то есть не достигшими определенного установленного Министерством образования и науки РФ минимума) были признаны 136 вузов (в Сибири — 19) и 450 филиалов, произвел эффект разорвавшейся бомбы. Сначала началась критика критериев оценки, а потом, когда стало понятно, что «черный список» составлен всерьез, пришла очередь защиты вузов региональными властями. Интересен главный аргумент губернаторов и региональных министров: названные вузы-де нужно сохранить, потому что они выполняют некие социальные функции. Второстепенными оказались функции университетов как центрального звена современной экономики, учреждений подготовки современных кадров и так далее. В результате реальные задачи реформирования закостенелой высшей школы вновь заговорили идеями об университетах как социальных учреждениях.

 

«Утверждать, что в российском образовании все благополучно, по меньшей мере странно. Иначе не пришлось бы объяснять: почему российские вузы не котируются на мировом образовательном рынке, почему к нам за высшим образованием не едут иностранцы, почему с дипломом российского вуза вас не всегда возьмут на работу в престижную западную компанию», — уверена проректор по учебной работе Сибирского федерального университета, член рабочей группы по формированию показателей мониторинга эффективности вузов Наталья Гафурова. С этого базового посыла, который витает в воздухе, но редко озвучивается, и начинаются все попытки реформирования или хотя бы оценки высшей школы.

Очередной раз федеральное Минобрнауки решило это сделать в соответствии с одним из указов президента РФ, подписанным сразу после его инаугурации 7 мая этого года. Мониторинг, критерии которого разрабатывались, к слову, экспертами Ассоциации ведущих вузов России, прошли 502 государственных вуза страны и 930 их филиалов. Само собой, нужно было задать какие-то числовые параметры оценки вузов по обозначенным выше критериям. И они были заданы: например, учреждение должно зарабатывать не менее 50 тыс. рублей на одного преподавателя по НИОКР и иметь не менее 11 кв. м на каждого студента.
Прямо скажем — критерии эти неидеальные, кроме того, они были применены для всех вузов независимо от их специализации (например, творческие вузы действительно не похожи на технические). Их критика — справедлива, и стратегия составления рейтингов должна оценивать не только количественные, но и качественные показатели работы университетов. «Я бы говорил об эффективности вуза с точки зрения адекватности выбранной им политики и о шагах развития этого вуза. Например, что было у него пять лет назад, далее какие шаги он предпринял, учитывая вызовы и ситуацию развития, и какие у него есть подвижки. Если таковых нет, то он не эффективен, если есть, то вуз управляет развитием, а значит, он эффективен», — говорит проректор по инновациям и науке Новосибирского государственного университета экономики и управления (кстати, признанного эффективным) Сергей Смирнов.

В результате был опубликован список, в котором фигурировали 19 сибирских вузов и около сотни филиалов. В этом списке есть и действительно спорные «аутсайдеры» (например, все педагогические вузы СФО, за исключением новосибирского, творческие вузы и так далее), но есть и те, кто действительно далек от системо­образующего значения в вузовском комплексе Сибири. Например, вряд ли кто-то будет спорить, что вузы вроде Горно-алтайского госуниверситета, Бурятского госуниверситета технологий и управления, Забайкальского госуниверситета нуждаются в каких-то реформах. Поскольку университетский статус обязывает ко многому (прежде всего масштабной и, что важно, значимой для окружающих научно-исследовательской работе), что в этих вузах отсутствует. Вряд ли кто-то будет также спорить о том, что филиалы некоторых вузов давно стали просто способом «материнских» университетов подзаработать. Априори не могут, например, давать уровень образования, соответствующий МЭСИ или РГГУ, бурятские филиалы этих вузов (которые, впрочем, по решению Минобрнауки подлежат реорганизации).

 

Список неэффективных вузов далее предполагалось рассмотреть в регионах и внести в федеральное Минобрнауки предложения по дальнейшим действиям. Реакция из регионов была ожидаемой. «В позиции края относительно будущего вузов акцент был сделан на то, что все они крайне значимы для социально-экономического развития региона. Главным доводом в сохранении Академии культуры и искусств стал тот факт, что из 17 тысяч работников культуры Алтайского края более 70 процентов — выпускники академии, что говорит о востребованности учреждения», — утверждается в сообщении администрации Алтайского края. Теми же доводами руководствовались и другие регионы, говоря о своих неэффективных вузах. Были и казусы — например, оказалось, что СГГА стала неэффективным вузом из-за ошибок в собственной анкете (в чем нужно винить само руководство академии).

Большинство губернаторов и ректоров даже и не предположили, что в подведомственных им вузах могут быть какие-то проблемы, весь пафос сводился к тому, что региону грозит социальный коллапс (теми же доводами довольствовалось и население, которое высказалось против сокращения вузов). Например, республика Алтай потеряет свой единственный вуз (ГАГУ) и лишится качественных кадров — хотя регион как-то справлялся с этой проблемой до того, как в результате слияния педагогического института и зооветеринарного техникума появился «классический университет».

Впрочем, кое-где такие доводы действительно работают — относительно вузов, которые выполняют определенный (реальный, а не названный) социальный заказ. Академия культуры или педуниверситет как данность не являются ценностью для региона, если большая часть их выпускников не работает по специальностям, ради которых государство «нанимает» вуз, давая ему определенный бюджет. «Некоторые вузы привыкли получать деньги из федерального бюджета, но при этом работать «как получится», однако, получая государственные деньги, нужно показать их эффективное использование», — справедливо заметил губернатор Новосибирской области Василий Юрченко.

Например, относительно той же СГГА высказывался аргумент о том, что это единственный вуз за Уралом, который готовит специалистов геодезических специальностей. Но другой вопрос в том, что доля геодезистов и картографов среди выпускников академии сокращается, заменяясь менеджерами и экономистами.

«У нас большинство выпускников работает в школах, в большинстве других педагогических вузов — также. Допустим, закрывается Алтайская педагогическая академия — тогда для подготовки учителей администрациям придется направлять выпускников в Новосибирск. Но какова вероятность, что они после этого вернутся, особенно в сельскую местность? Уверена, что как минимум половина не вернется», — говорит проректор по инновационной работе Новосибирского педагогического университета Наталья Алтыникова.

Такие же аргументы высказываются относительно творческих вузов — например, Новосибирской архитектурно-художественной академии или Кемеровского университета культуры и искусств. «Архитектурно-художественная академия — это творческая академия. От нее нельзя требовать таких же показателей, как и от технического университета — такого же объема хоздоговорных работ, научных. Их нужно по-особому оценивать и определять их влияние на регион», — уверен ректор НГТУ, председатель совета ректоров Сибири Николай Пустовой. Но тогда нужно объяснять, почему эффективным признан расположенный буквально по соседству с НГАХА другой творческий вуз — Новосибирская консерватория. Значит, какие-то проблемы все же имеются, и о них нужно говорить.

В итоге оказалось, что вопрос о сохранности вуза в том виде, в котором он существует, зависел не столько от качества работы вуза, сколько от лоббистских способностей региональной администрации — и это само по себе показательно.

 

Полуторамесячная эпопея с «черным списком» вузов закончилась, по сути, победой регионов — большинство вузов будут сохранены с условием «оптимизации деятельности». «Хотел бы обратить внимание тех, кто уже готовится почивать на лаврах, что никакой эйфории по поводу решения, принятого Министерством образования России в нашу пользу, быть не должно. Отмеченные недостатки в одно мгновение не исчезнут, над их устранением будет вестись кропотливая работа. Предстоит провести анализ, почему так произошло», — заверил глава Республики Алтай Александр Бердников.

Не повезло четырем вузам, два из которых — иркутские (это к слову о зависимости окончательного решения от действий региональных администраций): академия образования и лингвистический университет. Кроме того, будет реорганизована Кузбасская педагогическая академия, не принято окончательного решения по Забайкальскому госуниверситету (Минобрнауки и регион не смогли согласовать свои позиции). Заметим, что реорганизация вовсе не означает закрытия. Названные вузы пока не озвучивают стратегию своей «реорганизации», но известны, например, решения по некоторым неэффективным филиалам. Так, томский филиал Новосибирской академии водного транспорта может стать одним из факультетов ТГАСУ. Есть некая уверенность, что большинство университетов пойдут тем же путем: превратят свои филиалы во «внешние» факультеты или структурные подразделения других вузов. Что от этого изменится? Ответ ясен — ничего.

«Понижение» статуса — от университета к академии, от академии к институту — тоже реорганизация, которой не нужно бояться. Тем более что большинство неэффективных вузов получили свой нынешний статус совсем недавно. Тот же Иркутский лингвистический университет — это бывший педагогический институт иностранных языков имени Хо Ши Мина (до 1996 года), Алтайская педагогическая академия всего 4 года назад наоборот была «разжалована» из педагогического университета. «Университетское сообщество выступает против сокращения вузов. Закрывать не стоит, но если оставить неэффективные вузы в качестве филиалов — они тоже ведь будут работать и выполнять свою миссию», — уверена Наталья Алтыникова. «Вузы могут объединяться исходя из общей специализации. Для Сибири лучше иметь крупные университеты, которые бы работали в рамках одного федерального округа», — соглашается с ней вице-губернатор Новосибирской области Кирилл Колончин.

Совсем скоро в реорганизуемых вузах и филиалах должны начаться митинги «в защиту образования» — так обычно бывает со всеми подобными реформами. Но действия по сохранению того что есть, каким бы оно ни было, любой ценой — непродуктивный путь. Высшая школа находится в кризисе, признаки которого налицо: университетских ученых почти никто не цитирует, большинство их учеников работают не по специальностям, сами вузы плетутся в хвосте мировых рейтингов, многие региональные учреждения превратились просто в кассы по выдаче дипломов в рассрочку и так далее.

Митингами и нездоровым консерватизмом эту проблему не решить. «Полезно встряхнуть систему высшего образования. Надо оценить, нужно ли столько, и их качество. Например, плохо представляю, зачем нам филиал питерского педагогического вуза, когда в Новосибирске есть хороший полноценный государственный педагогический университет. Есть о чем задуматься. Всю структуру надо посмотреть», — считает Николай Пустовой.

После этого придется заняться стратегическим целеполаганием. «Важно понять, какую роль вузы должны играть в развитии региона, как реализовать, с одной стороны, попытки вуза сохраниться, а с другой — быть востребованными и эффективными, какие кадры должны готовить вузы, — перечисляет Сергей Смирнов. — Но эти вопросы для тех, кто реально что-то делает. А есть те, кому ничего давно не нужно, — лишь бы выжить. За этим стоят в большинстве своем консервативный ректорский корпус, ничего не умеющие доценты, которые давно ничего не читают и лишь имитируют деятельность. Они есть в каждом вузе. Но есть активные ядрышки — с ними и надо работать».