Дипломный проект, 2013, № 4

Правовая школа

Об особенностях квалификации преступлений, предусмотренных ст. 282 Уголовного Кодекса Российской Федерации

© Н.И.Капинус

Источник публикации – Право и государство, 2012, с.95-97

Судебный процесс над участницами так называемого «панк молебна», совершённого в Храме Христа Спасителя 21 февраля 2012 г., не только расколол российское общество на две части: защитников и противников членов группы Pussy Riot Н.А. Толоконниковой, ЕС. Самуцевич и М.В. Алёхиной. Он вызвал оживлённую дискуссию вокруг содержания ст. 282 Уголовного кодекса России, хотя в действительности девушкам было предъявлено обвинение по ч. 2 ст. 213 Кодекса «Хулиганство», предусматривающей ответственность не только за иной состав, но даже за другую группу преступлений, представляющую собой меньшую опасность для общества. Тем не менее, близость характера совершённого ими деяния позволяла отдельным критикам их действий заочно предъявлять им более тяжкие обвинения и призывать к более суровому наказанию. Тем не менее, обратимся к содержательному анализу ст. 282 действующего Уголовного кодекса России.

Прежде всего, необходимо отметить, что в изначальном виде рассматриваемая статья имела не только несколько иное содержание, но даже и именовалась иначе. В Уголовном кодексе Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ название статьи звучало так: «Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды». А в редакции Федерального закона от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ она уже именовалась «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». Помимо лингвистических различий, о чём сказано ниже, есть в этих названиях различия концептуальные. В первой редакции формулировка почти дословно воспроизводила текст ч. 5 ст. 13 Конституции Российской Федерации, запрещающей создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых в числе прочих были направлены на «разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни».  А редакция названия действующей статьи, помимо безадресного упоминания ненависти и вражды, содержит только одно юридически значимое понятие «человеческое достоинство», охрана которого гарантируется каждому ст. 21 Конституции России. Правда, в самом тексте комментируемой статьи содержится объяснение, на что запрещается направлять эту ненависть либо вражду и перечисляются признаки, раскрывающие принцип равноправия в соответствии с ч. 2 ст. 19 Основного закона.

Вывод первый, который следует из этого сопоставления. В составе преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ произошла подмена субъекта преступления. Место коллективного субъекта общественного объединения либо любой другой формально организованной публичной группы занял индивидуальный субъект - физическое лицо (формально не определённая группа физических лиц).

Этот вывод вовсе не означает, что ответственность этого лица (лиц) не имеет права на существование. Речь о другом. В изначальной логике законодателя (депутатов Государственной Думы первого созыва) было предусмотрено преступление против публичных основ общества и государства, поэтому и сама ст. 282 была включена в структуру гл. 29 Кодекса «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства». А замена субъекта преступления перевела этот состав из публичной области в сферу защиты частной жизни граждан. Автор отнюдь не пытается доказать, что первое для общества важнее второго. Речь о том, что в выводе втором необходимо констатировать: ст. 282 УК РФ в действующей редакции включена, а стало быть приравнена, по юридической значимости к преступлениям иной общественной опасности. Вот почему общественное мнение на бытовом уровне приравняло обычное хулиганство к разжиганию религиозной вражды, а обвинение и суд, к сожалению, встали на эти позиции. Следовательно, ст. 282 в действующей редакции должна быть помещена в гл. 24 УК РФ «Преступления против общественной безопасности».

Теперь перейдём к рассмотрению объекта преступления. К сожалению, Уголовный кодекс РФ изначально не содержал в своём тексте статью «Основные термины и понятия, используемые в настоящем кодексе». Эта нормотворческая практика пришла в российское законодательство несколько позже. К сожалению, эта здравая мысль не пришла в голову действующего законодателя и при внесении последующих многочисленных поправок в Кодекс. Не смогут решить эту проблему и суды общей юрисдикции, поскольку в соответствии со ст. 19 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» и даже ст. 9 недавно принятого Федерального конституционного закона от 7 февраля 2011 г. № 1-ФКЗ «О судах общей юрисдикции» обобщения и разъяснения судебной практики, проводимые Верховным судом Российской Федерации, в отличие от Высшего арбитражного суда, не имеют обязательного характера.

Поэтому автору статьи придётся заняться лингвистическим и смысловым анализом понятий, использованных в рассматриваемой статье Кодекса, самостоятельно.

Итак, авторы данной нормы различают ненависть и вражду. Между тем, в общеупотребительном значении - это одно и то же: «Вражда - отношения и действия, проникнутые неприязнью, взаимной ненавистью». В свою очередь, «Ненависть - чувство сильнейшей вражды, неприязни». Такие определения одного понятия через другое в курсе формальной логики, изучаемой на 1-м курсе юридического ВУЗа, называются «определением круга» и считаются юридической ошибкой. Тем не менее, эти чувства, испытываемые одним человеком по отношению к другому (другим), могут выражаться, как отмечено выше, в виде отношений или действий. Поскольку в редакции наименования и в самом тексте статьи речь идёт о действии, можно сделать третий вывод - бездействие, даже проникнутое столь острым чувством не считается преступлением.

Далее в статье раскрываются социальные признаки вражды, возбуждение которых подлежит наказанию. На первое место поставлен пол унижаемого человека. Иными словами, мужчины не должны унижать женщин, а женщины мужчин. Возникает вопрос: а может ли быть субъектом унижения лицо того же пола? Может ли мужчина унизить другого мужчину по каким-либо половым признакам? Напрашивается очевидный ответ: может, но по признакам его сексуальной ориентации, которую принято именовать нетрадиционной. Но если так, тогда может возникать соблазн поставить вопрос об ответственности депутатов, призывающих запретить рекламу нетрадиционной сексуальной ориентации, и чиновники Мэрии запрещающих гей-парады?

Следующее социальное различие, на которое может быть направлена вражда – это раса. Как известно, всё население России в силу её географического положения преимущественно делится на представителей европиодной и монголоидной расы, активная вражда между которыми перестала быть актуальной с момента свержения монголо-татарского ига и является очевидным юридическим анахронизмом. А вот вражда национальная, как правило, возникает между группировками, принадлежащими к одной и той же расовой группе.

Если же одна враждующая группировка доминирует по численности над другой, необходимо наказывать не просто за национальную вражду, а за шовинизм, который понимается как идеология и политика крайнего национализма. Но такой термин вообще отсутствует в комментируемой, да и в иных статьях Уголовного кодекса РФ.

Одним из самых спорных социальных оснований для возбуждения вражды по смыслу рассматриваемой нормы, на наш взгляд, является отношение к религии. Проблема даже не во вражде между конфессиями, религиозные войны в России также остались в далёком прошлом. Проблема состоит в публичной поддержке, в том числе - со стороны государства, верующей части населения, и ущемление в правах материалистически настроенных его слоев, традиционно именуемых атеистами. Столкновения сторонников и противников девушек из группы Pussy Riot у зданий Хамовнического и Московского городского судов, в которых рассматривалось их дело, наглядно продемонстрировали этот раскол между воинствующими православными гражданами и столь же решительными атеистами. Вообще странно, что ни одному из задержанных участников протестного движения с обоих сторон не было предъявлено обвинение по ст. 282 УК РФ. Особенно странно выглядит позиция лидеров конституционно провозглашённого светского государства, публично поддерживающих представителей различных религиозных конфессий.

Не народ должен бояться власти, - власть должна бояться народа!

Иначе, как провокацией вражды вокруг вопроса о вере в бога такую позицию назвать нельзя.

Завершая анализ социальных оснований для возбуждения вражды, обратим внимание на то обстоятельство, что ряд оснований, таких как профессиональная принадлежность, возраст, членство в партии и иных общественных объединениях, в рассматриваемой статье УК РФ не указан вообще. Зато сам перечень этих признаков обозначен в виде открытого списка: «а равно принадлежности к какой-либо социальной группе». На наш взгляд, такой подход к определению признаков уголовно наказуемого деяния в принципе не приемлем. И это учли авторы первоначальной редакции этой статьи Кодекса.

И последнее, что необходимо отметить в характеристике этого состава преступления, - это форма совершения наказуемых действий: «публично или с использованием средств массовой информации». Что касается СМИ, то вопрос форм и содержания их ответственности исчерпывающим образом решён ст. 4, 56 и 60 Федерального закона, действующего в последней редакции от 21 июля 2011 г. № 252-ФЗ «О средствах массовой информации». А вот что касается публичности деяния, то, видимо, речь идёт о том, что воздействие этого деяния рассчитано не только на объект преступления (лицо, лица), унижаемые по основаниям социальный розни, но и на внимание третьих лиц, не являющихся участниками конфликтных отношений. Отсюда четвёртый вывод: это обстоятельство, очевидно, должно стать предметом доказывания в суде.

В заключение необходимо отметить: даже поверхностный анализ данной статьи позволяет сделать вывод о том, что она подверглась глубокой ревизии, значительно исказившей её первоначальное содержание и структуру, что породило ряд неразрешённых вопросов, требующих изменений, соответствующих современному уровню развития российского государства и потребностям нашего общества.

В оглавление номера