Дипломный проект, 2013, № 4

Некруглые даты

Пораженцы взяли верх (продолжение, см. начало)

©Артём Ивановский

После 1917 года в широкий исторический обиход вошла теория, согласно которой царское правительство начало крайне непопулярную в народе войну ради наживы и поспешно заключило мир с Японией, чтобы развязать себе руки для подавления начавшейся революции. Действительно, разного рода либеральные и леворадикальные партии стремились в полной мере использовать поражения русской армии в своих политических интересах. Более того, левые экстремисты путем террора пытались взорвать страну изнутри. Жертвами эсеровских террористов стали трое министров правительства России – Боголепов, Сипягин, Плеве, московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович, уфимский губернатор Богданович и многие другие. Как свидетельствовал в своих воспоминаниях один из лидеров эсеров В.М. Чернов, радикальным крылом партии вынашивались амбициозные, «максималистские» планы организации так называемого «массового аграрного террора». Кроме того, на съезде в Женеве в декабре 1904 года ЦК ПСР принял резолюцию, смысл которой сводился к прямому подрыву военной мощи России. Слово В.М. Чернову: «В чем заключалась сущность нашей резолюции? Необходимо повсеместное выставление крестьянами политических требований и поддержание их отказом от исполнения правительственных распоряжений, в особенности отказом от дачи рекрутов и запасных».

От своих единомышленников слева не отставали либералы. П.Н. Милюков с гордостью вспоминал о том, как в мае 1905 года написал воззвание «к обществу и народу»: «Мое воззвание было проникнуто откликами на события момента. Закулисная сторона японской войны была мне хорошо известна, с ее высочайше одобренными рыцарями наживы, всеми этими Безобразовыми и Алексеевыми, по отношению к которым выражение «разбойничья шайка» не было риторикой». При этом Милюкову как-то не приходило в голову, что война началась с вероломного нападения японского флота на русские корабли в Порт-Артуре и Чемульпо, что правительство Кореи еще в 1885 году обращалось к России с просьбой о защите от внешнего агрессора, что тысячи павших солдат и офицеров сражались не за «Безобразовых и Алексеевых», а за Отечество.

Как ни парадоксально, но при анализе реальных исторических фактов можно прийти к выводу о том, что не революция подтолкнула Портсмутский мир, а, наоборот, Портсмутский мир подтолкнул революцию.

Несмотря на все старания либералов и левых экстремистов, вызвать действительно массовое революционное движение в военное время им не удалось. Вот примечательный фрагмент из воспоминаний Милюкова: «Я был в Петербурге и получил от имени Союза освобождения предложение участвовать в первом общественном протесте по поводу поражения при Цусиме. Но демонстрация плачевно провалилась. Часть публики разбежалась, как только поняла, что ее втягивают в политику. Подоспевшая полиция принялась за работу, и нам едва удалось скрыть в нашей маленькой кучке оратора, слишком выдававшегося своим костюмом, взъерошенной шевелюрой и громадной папахой». Столь же скептические оценки перспектив революции исходили от эсеров: Чернов в своей автобиографической книге «Перед бурей» писал об этом вполне определенно. Таким образом, продолжение войны в соответствии с приведенными выше планами Генерального штаба и потенциальные военные успехи исключали возможность крупномасштабного революционного взрыва. Факт в том, что именно после заключения Портсмутского мира революция стала стремительно набирать обороты, достигнув эскалации в декабре 1905 года. Причины очевидны: унизительный мир стал демонстрацией слабости государственной власти, чем не преминули воспользоваться ее внутренние враги.

Председатель Совета государственной обороны великий князь Николай Николаевич, военный министр А.Ф. Редигер, начальник Генерального штаба Ф.Ф. Палицын, главнокомандующий Маньчжурской армией Н.П. Линевич настойчиво рекомендовали царю продолжать войну. Так отчего Николай II все же склонился к роковому решению заключить Портсмутский мир?

Подчеркнем, что настрой на прекращение войны планомерно создавался у главы государства усилиями заинтересованных лиц как внутри России, так и за ее рубежами. О соответствующем давлении со стороны западной дипломатии было достаточно сказано выше. Среди российских чиновников наиболее активное влияние на царя в пораженческом духе оказывал граф Витте. В этом смысле показательно отправленное им 28 февраля 1905 года Николаю II «всеподданнейшее письмо», в котором он откровенно запугивал его «страшными катастрофами», «расстройством финансового положения империи», «озлоблением и помрачением народного духа» и, конечно же, революцией: «По теперешнему времени войско нужно в самой России».

«Точечные» террористические акты эсеровских боевиков создали настоящую панику среди императорской свиты.

Советский военный историк Н.А. Левицкий, анализируя поражения русской армии в Маньчжурии, подчеркивал: «Основная причина – отсутствие твердого руководства боевыми действиями». Вероятно, данное утверждение вполне применимо и к государственной власти в целом.

Именно в переосмыслении трагического опыта прежних эпох есть настоятельная необходимость с точки зрения будущего русской цивилизации и государственности. Сегодня, когда внутреннее положение России все более напоминает эпоху Николая II, когда усиливающееся в обществе революционное брожение опасно совмещается с ясно слышимым грохотом барабанов надвигающейся мировой войны и потенциальной угрозой российским дальневосточным рубежам, уроки истории периода 1905, 1914 и 1917 годов заставляют глубоко задуматься каждого, кому небезразлична судьба нашей страны.

В оглавление номера