Остров Горн, 2013, № 5
Web-страница редактора
Безумие диктатуры
© Даниил Печерников
Почему так названы?
Первый же подзаголовок говорит о многом. Известно, что одну из своих книг, написанную против Прудона (именно против, прошу обратить внимание) Маркс назвал «Нищета философии», даже самим названием подчёркивая направленность книги: это название было противоположно оригиналу – «Философии нищеты» Прудона. И у меня мотивация выбора была совершенно та же. Потому что речь идёт уже о «Диктатуре безумия» И.Медведевой и Т.Шишовой.
Желание это у меня возникло не сразу. Ранее я знавал только «адаптированный» вариант «Диктатуры безумия» - он публиковался под названием «Порча образа», с рядом купюр (в частности, исключалось всё, что касалось поддержки авторами религии - вплоть до интеграции её в систему образования - и актуальной проблемы деинституционализации психиатрии). И когда я прочитал больше чем через пять лет полный текст «без купюр», впечатление у меня сложилось совершенно противоположное первоначальному. Что и объясняет выбранное мной мрачное название и вопросительные подзаголовки.
Собственно, в Интернете (в Википедии) я нашёл даже такую оценку рецензируемой мной публикации: она написана намеренно против деинституционализации психиатрии по принципу «изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». Сразу скажу – я убеждённый сторонник деинституционализации психиатрии, причём и по политическим, и по эгоистическим мотивам. По политическим – потому что психиатрия в том виде, в котором она существует сейчас, - это борьба со следствием, а не с причиной. Такие страны, как Италия, Швейцария, Швеция, это уже осознали, в них психиатрические лечебницы ликвидированы, а финансирование профилактических мероприятий – увеличено. Есть страны менее решительные, как Греция, оставившие одну-две психолечебницы, но тоже усилившие борьбу именно с причиной.
Личные мотивы для меня не менее значимы. Что можно сказать о человеке, для которого с детства «психушка» была одним из средств устрашения? Мне даже как-то прочли статью из какого-то женского журнала (не помню, «Крестьянка» или «Работница»), в которой описывались случаи помещения в психолечебницы людей, неугодных даже не государству (о таком способе преследования диссидентов я узнал через несколько лет), а частным лицам, причём не высшим и даже не местным партийно-советским чиновникам, а всего лишь руководителям предприятий и организаций по месту работы пострадавших. Например, одна из сотрудниц не участвовала в интригах, а именно работала (я помню, её в статье называли Марина Приставка), и директор, воспользовавшись её доверчивостью, сдал её в «психушку» (один из ключевых врачей в которой был личным другом директора, об этом не скрывалось в статье). В другом случае «ненормальным» признали какого-то пилота малой авиации, но он бежал на другой конец страны, где его признали здоровым, и даже смог устроиться по своей специальности на работу. Такие чтения всегда сопровождались подтекстом «то же и с тобой могут сделать, а поэтому сиди и не высовывайся». Но это не моя позиция по жизни, мне её навязывали.
Я не стану говорить про «оригинальный конгресс» и про иронический тон авторов по конкретным случаям, говорящим о единичных случаях как об общем правиле. Главное в следующем: авторы поддерживают медикаментозную психиатрию и православие – и это в рамках одной статьи (обычно на это требуется две статьи как минимум, потому что представьте себе дипломную работу, где каждая глава, каждый параграф на разные, едва связанные темы; а ведь такие есть, потому что это бывает нужно конкретным личностям).
Почему детям нравятся отрицательные персонажи?
Медведева и Шишова считают, что факт предпочтения детьми отрицательных персонажей сказок – тоже признак безумия. Но примеры, которые они приводят – это стереотипы. А ведь возможны ситуации посложнее, которые никак не объяснишь безумием и той позицией «отмахивания», которую заняли Медведева и Шишова. Как бы, например, они оценили ситуацию из моего прошлого: в детстве мне из сказочных персонажей нравился именно отрицательный – Урфин Джюс (как сейчас, помню эту книгу с рисунками Владимирского, подарок на день рождения). Действительно, он рисован как мрачный, угрюмый, нелюдимый человек, одержимый жаждой власти.
Думаю, Медведева и Шишова здесь попытаются придраться к слову «одержимый», которое то и дело встречается у них. На что я отвечу цитатой из Лациса (фельетон «Конь, в смысле лошадь»): «Невежество упрямо и агрессивно. Ах, как приятно ухватить какого-нибудь гроссмейстера за цитату и тянуть вниз, до своего уровня. Когда посредственность опускает гроссмейстера до себя, ей кажется, что она поднялась до гроссмейстера». А если ты рангом ниже гроссмейстера, добавлю от себя, то посредственность в таких мелочных придирках и вовсе стеснять себя не будет. Только теперь я такие попытки буду жёстко пресекать, даже жестоко.
Так и здесь. Очевидно, что даже «одержимый», Урфин Джюс – не стереотип и однозначно отрицательным его назвать нельзя: ему присущи такие качества, как неординарный и изворотливый ум, целеустремлённость, недюжинная сила воли, смелость и готовность к риску. Сам этот факт уже подвергает сомнению подход Медведевой и Шишовой.
И подход, используемый в «Диктатуре безумия», в силу своей ограниченности, не может объяснить, что стереотипы – не единственное, что существует. Достаточно вспомнить, что считающиеся положительными персонажи детских и юношеских книг - Незнайка, Том Сойер, д`Артаньян, Оливер Твист, Пеппи, Денис Кораблёв, Швейк и многие другие имеют ряд отрицательных качеств.
А вот пример посложнее – роман Стивенсона «Владетель Баллантрэ». Как-то в одном из книжных Интернет-магазинов это произведение анонсировали как «трагедию, главным героем которой является негодяй». И тем не менее, каким бы отрицательным и отталкивающим не был Джеймс Дьюри, он может понравиться многим, а вот его брат и противоположность, вроде бы «положительный», но совершенно неразвитый Генри Дьюри вызывает лёгкую брезгливость. Даже при всём при том, что события в книге изложены с точки зрения явного сторонника Генри, этого скрыть невозможно.
Пример из отечественной литературы – инженер Гарин. Разве может не понравиться образ человека, который, воспользовавшись удивительным изобретением, начинает войну с крупнейшими государствами мира? Сравнительно недавно я слышал по радио ссылку на это произведение в положительном контексте. «Мог ли кто-нибудь в наше время написать «Гиперболоид инженера Гарина»? – сетовал диктор, ставя ударение на слове «инженера» и указывая на незаслуженно девальвированное положение инженера в современных условиях.
Готов утверждать, что в хвалёное советское время отрицательные персонажи подспудно нравились многим, только сказать этого было не только бесполезно, но даже опасно. А если возможность представилась говорить это свободно, почему бы ей не воспользоваться? Только ханжи-моралисты могут говорить, что якобы не всё, что можно делать безнаказанно, следует делать. Я же не премину воспользоваться любым случаем возможности физической, а хотелось бы и юридической безнаказанности.
Никто не должен отрицать, что одно и то же может оцениваться до противоположностей. Данте в «Божественной комедии» ставил Брута и Кассия в один ряд с Иудой, а для многих не менее выдающихся и одарённых людей, живших на пятьсот лет позже Данте, Брут и Кассий становятся великими героями. Главное – чтобы не было никаких препятствий – в равной степени как государственных, так и частных, - произносить это вслух и писать открыто.
Вообще же в сказках волшебники, относимые к злым, крайне редко позиционируют сами себя как злых (если не считать нескольких авторских ляпов). Часто они просто действуют, используя магию в корыстных целях. Одни – для глобального господства, другие – просто для личного обогащения. Но в обоих вариантах действуют в своих интересах. Магия – просто техническое средство для достижения своих целей. А те, кто пострадал от них – это просто расходный материал. Как и обыватели (стадо – быдло – толпа) должны быть по этой жизни расходным материалом для личностей.
Кстати, для меня оба варианта приемлемы. Если вдуматься некоторые сказки, часто оказывается, что быть злым колдуном экономически выгодно! Их, конечно, не любят, зато уважают. И слова «Пусть ненавидят, лишь бы подчинялись», в этом смысле актуальны, как никогда. Экономика и социология злых магов – направление неисследованное, достойное специального изучения в лучших традициях Лотмана. Я уже не говорю, что в авторских сказках последних лет всё чаще появляются такие сложные персонажи, как вынужденно добрые маги, не сумевшие стать злыми, и, наоборот, злые, ранее бывшие добрыми. Собственно, последних надлежит называть не злыми, а обозлёнными (то есть изначально не бывшими злыми), и в этом чаще всего виноваты не понявшие или – ещё опаснее - намеренно отмахивавшиеся люди. Причина всегда одна - ненавистное социальное давление, когда ты хочешь одно, а тебе навязывают другое, заведомо не твоё. Зачем мне нужно какое-то «общественное» мнение, если оно не соответствует, даже противоречит, моему представлению о себе!
Кстати, настоящее зло никогда не позиционирует себя как зло, в противоположность многим отрицательным (точнее, условно-отрицательным) персонажам. И полностью лишено привлекательности даже для ненормальности.
О том, что понятия положительного и отрицательного не должны быть так категоричны, как хотят этого Медведева и Шишова, свидетельствует цикл С.Сухинова, являющийся оригинальным развитием тематики «Изумрудного города». Самое значительное несоответствие такого рода: Торн возглавлял магов Света, а между тем ему были доступны заклинания, способные вызывать стихийные бедствия (по крайней мере, в трактовке Сухинова, Гингема, наколдовав разрушительный ураган, использовала именно заклинания Торна); его главный противник Пакир – предводитель магов Тьмы – располагал, например, такими заклинаниями, которыми он мог защитить всех, кто ему служит, от любых болезней (если подходить с формальных позиций Медведевой и Шишовой, то должно быть наоборот). Что они скажут, если я открыто заявлю, что сейчас Пакир – самый привлекательный образ для меня (по владению Пакира и назван наш журнал - «Остров Горн»). В Интернете я нередко пользуюсь этим именем. Могущественный маг, уничтоживший такие государства, как Империя Солнца Мира Облаков, Лемурия, Атлантида, владеющий секретом вечной жизни, к тому же располагающий огромными армиями и совершенной техникой, не может не привлекать.
То есть навязываемый нам пример «слишком положительного» ставит только одну цель – усиление управляемости нами! Кстати, у Сухинова в его трактовке как известных, так и созданных им персонажей нет волшебников только злых (кроме Бастинды) или только добрых (кроме Стеллы). Все остальные – далеко не стереотипы.
Эталоны или симптомы? Интересно, чего?
В современном обществе, где в коммерческих интересах пытаются поменять местами сами понятия, есть проблемы намного страшнее монстрофилии или педофилии, прямо названных Медведевой и Шишовой. Это – когда внешне всё выглядит нормальным, но что-то в этой «нормальности» не нравится. Взять хотя бы фильм «Юленька».
Что ни говори, а мне само существование такого фильма неприятно...
Первое и главное: я не верю, что Юленька самопроизвольно могла рано повзрослеть. Без участия взрослых это невозможно. Потому что достаточно всего-ничего: взрослые, даже признавая исключительные способности детей, причём не только в 5-м, но и в 10-м классе, могут просто не воспринимать таких детей как людей своего круга и относиться к ним соответственно. Вспомним «Плюмбум или Опасная игра», где выведен подросток, развитый на уровне взрослого мужчины, но совершенно бездушный, этакий современный аналог Кая из «Снежной Королевы». К тому же Юленька развита избирательно - только на плохое. Она может только уничтожать - а между тем в Википедии я читаю о не менее развитых детях на хорошее, ставших жертвами болезней или несчастных случаев.
Второе: явное следствие первого. Хотя сценаристы с режиссёрами и старались это исключить, но круговая порука здесь не между ученицами, а между ними и учителями. Взять хотя бы сцену, где Юленька после шантажа Андрея трусиками затем плачется перед женщинами педколлектива. Даже непрофессионал может понять: перед нами плохая игра. Юленька сама себе не верит и не скрывает этого. И никто, по-видимому, ей не верит, но делают вид, что верят.
Наконец, я не побоюсь сказать: Андрея мне искренне жаль. При всех его недостатках, он был добрым созданием. А Юленька ещё продолжит сеять зло. Взять хотя бы кадр с белкой. Настя выглядит настоящим ангелом. Кому мешала эта несчастная белка?
Я надеюсь, что найдётся тот, кто переснимет конец этого фильма и введёт новое действующее лицо - маньяка, который убьёт Юленьку и этим самым спасёт Андрея. Согласитесь, финал с отрезанной головой Юленьки или обезглавленным её телом в школьной форме - не менее ужасающий, чем показанный вырванный позвоночник. Но более справедливый. У меня много раз возникало желание в подобные фильмы ввести такой персонаж – убийцы, бандита, террориста (особенно террориста, владеющего навыками спецназовца), который своим вмешательством восстановит справедливость – и даже самому сняться в такой роли. Потому что ради справедливости можно надругаться над любым законом (который – не исключено – мог быть написан под оправдание какой-то несправедливости).
Юленька, при всём своём развитии не знакома, очевидно, со случаем Кирилла Костылёва, непосредственного исполнителя убийства сына писателя Белянина. Кирилл избежал суда как несовершеннолетний, но не избежал справедливой расправы, кто бы её не совершил. Потому что не всегда закон совпадает со справедливостью. Я не сомневаюсь, что Юленька в конце концов допрыгается, а с её матерью после этого случится нечто худшее, чем с матерью несчастной Сони.
Безумие, неприязнь или опасность?
Вообще, среди примеров, приводимых Медведевой и Шишовой, есть смешение как действительного проявления ненормальности, так и просто того, что авторам не нравится, и только поэтому они готовы объявить это безумием. Попробуем распутать это всё, приняв на вооружение подход, выраженный братьями Стругацкими: «Нам разрешается прослыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одного не простят: если мы недооценили опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто не имеем права пускаться в рассуждения о молекулярных флуктуациях - мы обязаны предположить, что где-то рядом объявился чёрт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах. И слава богу, если окажется, что это была всего лишь флуктуация, и над нами будет хохотать весь мировой совет и все школяры впридачу...».
Так, в причислении к примерам «порчи образа» популярной в момент написания статьи группы «Тату» Медведева и Шишова акцентируются на их форме («лесбиянки-малолетки»). Сам я действительно отношусь к лесбиянкам (и ко всем подобным сексуальным меньшинствам) резко отрицательно (потому что они – социальные паразиты по отношению к естественному «гетеро»-большинству, без которого они существовать и воспроизводиться не могут), даже являюсь сторонником их дискриминации и поддерживаю существующую в ЮАР теорию «корректирующего изнасилования лесбиянок» (и не только теорию, если говорить о ЮАР, там эта теория проведена в жизнь и негласно поддерживается государством и врачебным сообществом, а в условиях глобализации может быть востребована и в других странах). Но песни «Тату» я впервые услышал по радио (то есть - не видя группы), не зная, что это за группа исполняет, и они мне понравились.
Символом «порчи образа» следует признать не «Тату», а Децла. У него по счёту Медведевой и Шишовой «порча образа» относится не только к форме, но и к содержанию. Я видел, как на новогоднем «Огоньке» Кобзон пел с Децлом (как бы символизируя преемственность поколений). Могу сказать, что Лещенко или Кикабидзе так бы не сделали: первый просто сказал, что Децл – это искажение эстрадного искусства (не уверен, что воспроизвожу точно, но суть не меняется); второй, не называя имён и названий, в интервью как-то сказал, что не понимает, о чём поёт современная молодёжь, что у них якобы всё плохо (судя по краткому пересказу Бубы, имелась в виду песня «Мои слёзы – моя печаль»).
Более того, я оказался невольным свидетелем, когда представители нетрадиционных меньшинств вели себя человечнее сотрудников правоохранительных органов, задержавших их на Невском проспекте весной 2012 года. Потому что менты сначала позировали перед телекамерами и только затем задержали мирных протестующих.
Насчёт «художника» Кулика я ограничусь только цитатой из Светония, когда ссыльный философ пытался лаять на Веспасиана, но император просто назвал его псом. Думаю, на этот пример обращать внимания не стоит, потому что только благодаря этому вниманию он и существует.
А вот «писатель» Сорокин… Называть его сборник «Пир» (Медведева и Шишова ссылаются опять без указания названия) просто безумием или порчей образа – значит, просто отрицать проблему и именно недооценить опасность. Я случайно в Интернете наткнулся на его «Настю» и не мог сдержать слёз: неужели такое можно придумать? И писал это не «безумец», а вполне нормальное зло (как раз то самое зло, которое так себя никогда не называет), – вот какое впечатление у меня сложилось. Может быть, он хотел скандала и популярности? Сейчас я уже достоверно знаю, что Зинаида Гиппиус высказала нечто подобное на каком-то званом обеде, организованном церковным обществом (найдите в Интернете реферат «Роль скандала в культуре», и он скажет лучше меня). Но лично я благодарен Сорокину за созданный им мега-образ – «Сахарный Кремль». Потому что это восприятие помогло мне избежать большой беды…
Но литературный скандал тоже бывает различный, и толпа, давно называющая себя «обществом» относится к нему лояльно не по мере «безумия», а по наличию или отсутствию отражения социальных проблем, и чем они острее, тем большую неприязнь вызывает скандальное произведение.
Представьте себе такой сюжет: в городе Н. регулярно происходят отключения электричества или газа за долги, причём не за долги горожан, а по причине неурегулированных взаиморасчётов многочисленных посредников (картина печальная и нередкая для последних лет в России). В день, когда обстановка из-за отключений накалена до предела, некий террорист захватывает детский сад, находящийся в ведении энергокомпании, и, предварительно отпустив всех «платных» детей (чтобы было известно, в таких детских садах дети работников компаний содержатся за счёт компании, а остальные дети – на платной основе, - ещё одна острая проблема современности), объявляет детей работников энергокомпании заложниками. Условие их освобождения – полное списание всех долгов.
Данный сюжет однозначно оценить невозможно. Достаточно задать один вопрос: как отнесутся к действиям террориста рядовые потребители, которые уже успели возненавидеть руководство энергокомпании больше, чем любых террористов и экстремистов, тем более что действия одного из их отвечают интересам рядовых потребителей? Моё мнение такое: акт терроризма послужит началом массовых беспорядков, а возможно, и гражданской войны в отдельно взятом городе или регионе. Потому что мирным путём накопившиеся противоречия уже неразрешимы. Тем более мне надоели лёгкие победы спецназовцев над глупыми противниками. В сериале «Спецназ» присутствует знакомый нам не только по «Звёздным войнам» «закон штурмовика» (можно справиться в Википедии, что это такое).
Не сомневаюсь, что обрисованный сюжет встретят в штыки и объявят ненормальным очень многие (если они, конечно, не пострадали сами, как когда-то я, от беспредела энергетиков). Тем более на фоне относительно лояльного отношения к «Пиру» Сорокина…