Прошёл год с того дня, когда группа радикальных исламистов расстреляла 10 сотрудников французского сатирического журнала «Charlie Hebdo», после чего не самое популярное во Франции и почти не известное за её пределами издание приковало к себе внимание многих стран мира, в том числе и России. Активная часть населения нашей страны разделилась на «Я-Шарли» и «Я-не-Шарли». Основной аргумент «я-Шарлистов» был прост и даже банален: нельзя убивать людей за карикатуры. С этим мало кто спорил из противоположного лагеря, там говорили о том, что убивать, конечно, нельзя, но также нельзя оскорблять религиозные чувства простых мусульман. Дискуссия шла, пожалуй, не слишком остро, оба лагеря говорили в общих чертах правильные вещи, которые даже не противоречили друг другу, и спор должен был затухнуть. Но, оправившись от теракта, «Шарли» не дали о себе забыть и снова принялись за дело. В сентябре они опубликовали карикатуру на утонувшего трёхлетнего сирийского мальчика, который с семьёй пытался пробраться в Турцию, спасаясь от того хаоса, который творится в его государстве. После этого «я-Шарлистам» пришлось несколько тяжко, на них обрушился поток вопросов в стиле «Вы всё ещё “Шарли”?» Но теперь нельзя было ответить какой-нибудь банальностью, пришлось серьёзно обосновывать свои убеждения. Эти обоснования представляют большой интерес.
Вот как объясняет свою приверженность «Шарли» обозреватель «Эха Москвы» Сергей Бунтман: «“Шарли” макнул общество мордой в трагедию. Макнул гигантскую машину, которая своими скидками, промоакциями, магазинами шикарных детских шмоток и прочими диснейлендами виртуозно играет на струнах родительской любви и обнуляет родительские счета». Бунтман просто негодует по поводу того, что никто не понял посыла «Шарли». За трупом сирийского мальчика слишком наивная и впечатлительная публика не смогла узреть скрытый смысл послания, доступный далеко не каждому. Увы, не все способны понимать тонкие материи, после того как их макнули лицом во что-то. Для этого нужно быть, по меньшей мере, искушённым обозревателем «Эха Москвы». И все же господин Бунтман оказался не одинок. Его поддержал коллега по цеху Владимир Варфоломеев. Да, говорит он, конечно, карикатуры на погибшего мальчика — это нехорошо, «но в критические моменты — а Европа переживает серьёзнейшие испытания — приходится использовать разные методы, чтобы достучаться до чёрствых сердец или поднять боевой дух». Вторит им журналистка Ленты.ру Мария Голованивская. «Шарли», замечает она, «изобразил знаковую жертву — мёртвого мальчика — не с целью кощунственного издевательства, а чтобы дать по зубам европейцам и американцам».
Обоснования действительно очень интересные. Если после теракта «я-Шарлисты» были само миролюбие и человеколюбие, призывали чуть ли не ко всеобщему братству, то когда жертвой стали не дорогие их сердцу «Шарли», а сирийский мальчик, призывы стали звучать по-другому. Дать по зубам, макнуть мордой, поднять боевой дух жёсткими методами. Конечно, всё это в переносном смысле, в идейном, но история учит, что зуботычины идеальные очень часто переходят в зуботычины реальные. Пример тому - карикатуры на пророка, обернувшиеся кровавой баней у стен редакции «Charlie Hebdo».
Ни Бунтман, ни Варфоломеев, ни их многочисленные коллеги, которые солидарны с ними и тоже поддерживают «Шарли», ни даже сами сотрудники «Шарли» не являются хулиганами, бандитами и насильниками. Это культурные люди, которые в бытовом отношении, скорее всего, даже мухи не обидят. Но, тем не менее, из их уст вырываются такие призывы, которые привычно слышать где-нибудь в тёмной подворотне. Что заставляет их опускаться до такого уровня? Они сами отвечают: общество спит, оно глухо к насущным проблемам, его нужно разбудить, достучаться до него, и тут уж все средства хороши!
Можно сразу оспаривать искренность таких оправданий какими-то внешними средствами, но правильнее будет принять их, условно, такими, какие они есть, и посмотреть к чему эти рассуждения приходят сами собой. Предположим, что «Шарли эбдо» действительно хотели внести свой скромный вклад в дело прогресса. Но зачем это делать именно так? Если у вас душа болит за человечество, и вы хотите донести ему свет знаний, то станете ли вы изъясняться двусмысленными загадками, которые можно понять самым превратным образом? Пожалуй, если вы искренний человек, то вы из кожи вон будете лезть для того, чтобы вас поняли правильно, вы десять раз обдумаете метод донесения информации, сделаете всё, чтобы он способствовал усвоению сообщения, а не препятствовал этому.
Вам нужно разбудить общество? Давайте сначала, для примера, попробуем разбудить, не в переносном смысле, а в буквальном, не общество, а одного человека. Можно аккуратно его потрясти, похлопать у него перед ухом, в крайнем случае пощекотать, а можно — обварить кипятком. И в том, и в другом случае человек проснётся; правда, реакция после пробуждения будет совсем различной. Этот принцип без особых трудностей можно перенести и на всё общество. Да, хорошо бы разбудить простого человека, которому дела нет до того, что творится в мире, который поглощён повседневными заботами. Нужно разбудить его мысль — но какая мысль при этом проснётся? Он осознает, как надеется на то господин Бунтман, что стал заложником «машины промоакций»? Очень маловероятно. В лучшем случае он продолжит жить, как раньше жил. А скорее всего подобного рода карикатуры пробудят в нём самые тёмные мысли и чувства, которым лучше бы мирно спать.
В итоге оправдания «я–Шарлистов» опровергают сами себя: такими методами нельзя разбудить общество, а можно лишь добиться только чего-то прямо противоположного. И это не так трудно понять. То, что для цели нужны адекватные средства, что нужно знать меру, что нельзя, в конце концов, оскорблениями что-то объяснить и чему-то научить, понятно почти любому «спящему» обывателю, которого силятся разбудить его более прогрессивные собратья. Но сами собратья этого не понимают или не хотят понимать. Они давно уже знают, что никакой истины и лжи нет, что истина — это «тоталитарный конструкт», подавляющий Личность, что существует только тьма частных позиций, частных мировоззрений, которые нельзя сравнивать и соотносить, ведь это уже шаг к тоталитаризму. Они давно провозгласили плюрализм мнений и выбросили истину за борт, чтобы она плюрализму не мешала.
Может показаться, что ничего плохого в этом нет. На первый взгляд, вполне демократичные требования, даже разумные, а главное, гуманные и миролюбивые. Казалось бы, нет ничего плохого в том, чтобы каждый имел своё видение и не лез с ним к другому. Никаких конфликтов, каждый холит и лелеет своё миросозерцание, не мешая остальным. При этом соблюдается право на инаковость, которое является чуть ли не ценностью номер один среде интеллектуалов, подобных «Шарли». На словах все это выходит очень хорошо, но что получается на деле? Посмотрим, как эти взгляды воплотились в случае с французским еженедельником, когда он стал печально известен на весь мир.
У французских карикатуристов было своё мировоззрение, согласно которому особо непонятливых можно макать мордой, бить в зубы, тыкать носом — и так далее. И неважно, как это воспримет серая масса, важно то, что они, подлинные Творцы, хотели этим сказать, что они зашифровали в своем послании. Да и какое им дело до массы? Не так уж и важно, чтобы она что-то понимала, ведь есть и во Франции, и в России Бунтманы и Варфоломеевы, которые поймут и оценят — для них старается художник. А если кому-то что-то не нравится, то это проблемы его мировоззрения; пусть сидит и не лезет с ним ни к кому, иначе будет записан в стан реакционеров.
Всё было бы хорошо, если бы не одно но. Можно абстрагироваться от массы только в мысли, в реальности же она всегда о себе напоминает, хотите вы того или нет. Если вы решили, что можно безнаказанно общаться с массой на языке плевков и зуботычин, то ваши фигуральные зуботычины рискуют обрушиться на вас, но уже в виде реальных ударов по зубам. Вы решили жёсткими методами привести зарвавшуюся толпу в чувство — рискуете получить озлобленных террористов у входа в вашу редакцию. При этом не стоит забывать, что у террористов тоже своё частное мировоззрение, согласно которому рисующих карикатуры на пророка нужно просто убивать. Они тоже считают, что людей, не понимающих такие простые вещи, нужно куда-нибудь макнуть и воздействовать на них разными методами, дабы достучаться. Карикатуры на пророка были ответом на насилие исламских фундаменталистов. На насилие реальное ответили насилием фигуральным, но оно, в свою очередь, снова породило насилие реальное. Круг замкнулся. Хотя это скорее не круг, а спираль, где на каждом новом витке всё больше насилия. Террористы убили журналистов и полицейских, полиция нашла и убила какое-то количество террористов, потом другие террористы отомстят за этих, а «Шарли» снова что-нибудь нарисуют. И так до бесконечности или до какого-то совсем печального конца.
Вместо дружбы народов, всеобщего братства, торжества права на инаковость получается чёртова живодерня. Очевидно, что «Шарли» не хотели кровавой бойни, но не хотели они также и всеобщего братства. Карикатуры на пророка доказывают то, что журналисты еженедельника ни в грош не ставят ничью инаковость, кроме своей собственной. Им не было никакого дела до того, что кроме чувств фундаменталистов своими карикатурами они заденут чувства миллионов простых мусульман. И навлекли на себя беду. «Шарли» отрицали инаковость других, и эти другие пришли и стали отрицать не только их инаковость, но и самих носителей этой инаковости.
Безжалостное убийство журналистов — трагедия; с этим не станет спорить ни один нормальный противник «Шарли» и «шарлистов». Было бы жестоко утверждать, что только сами журналисты виноваты в своей гибели. Конечно, самая большая часть вины лежит на тех, кто это организовал и сделал. Не стоит даже и говорить, что «Шарли» спровоцировали террористов — мало ли на что могут разозлиться фанатики? То, что «Шарли» не побоялись их высмеять, это хороший, правильный, отважный поступок. Но не только на фанатиков был направлен удар, в этом всё дело. «Шарли» намеренно оскорбили всех мусульман. Они действовали по принципу: «Убивайте всех! Господь узнает своих!». Парижские интеллектуалы не стали утруждать себя тем, чтобы различать в массе прогрессивное и реакционное, тёмное и светлое, здоровое и больное. Они решили расправиться с проблемой одним ударом. Но одним ударом не обошлось, и следующий удар пришелся по ним. Если бы «Шарли» придумали карикатуру, оскорбляющую только фанатиков, то, может, остались бы живы. Террористы могли не решиться их убивать, боясь, что вызовут осуждение и непонимание у своих более умеренных единоверцев. А если бы и решились, то «Шарли» погибли бы как действительные герои, без всяких сомнений и оговорок. Их смерть стала бы печальным, тяжёлым, но шагом вперед. Она сплотила бы всё общество против фундаментализма. Но вышло иначе: сплотились две части общества, одна против другой. Если бы простых мусульман не оскорбляли, то они тоже вышли бы и сказали: «Мы-Шарли» или, по крайней мере, «Мы не с террористами». Но этого не произошло. Простым мусульманам тоже невыгодно существование экстремистов. Во-первых, потому что они сами могут стать их жертвами, во-вторых, потому что из-за действий экстремистов ухудшается отношение ко всем мусульманам, растёт подозрительность к ним. Протестовать против исламского фундаментализма выгодно умеренным сторонникам ислама. Но оскорблённые и разозлённые, они не стали этого делать, они, максимум, не одобрили самого убийства, но сконцентрировались больше на его причине. В итоге смерть «Шарли» если и стала шагом вперед, то вперед к очередному раздору и росту насилия.
Не делу прогресса служат подобные карикатуры, а делу реакции. Вода льётся на мельницу исламских террористов, у которых теперь больше аргументов убивать «неверных» и к которым после таких карикатур приходит пополнение. Помогают карикатуры таким тёмным личностям как Мари Ле Пен, которая пользуется ситуацией в своих целях. Полезно это и военщине всех сортов, и противникам свободы слова, которые будут говорить о том, что пора возвращаться к методам железной палки, раз такое дело пошло. Откровенные мракобесы в такие моменты выползают из своих щелей, начинают рассуждать на тему «до чего докатились сторонники прогресса» и призывают вернуться к старому доброму патриархальному порядку или чему-то подобному. Благодаря таким как «Шарли» у них прибавляется аргументов в пользу своей позиции. Всем удружили парижские карикатуристы, кроме простых граждан, заинтересованных в деле настоящего прогресса. У простых граждан, честно зарабатывающих свой хлеб, будь они христиане, мусульмане или атеисты, есть общие враги, а именно всякого рода паразиты и эксплуататоры, тираны и угнетатели. Если против них выступить единым фронтом, им придётся очень тяжко, и они это прекрасно понимают, поэтому действуют по испытанной максиме «разделяй и властвуй». Вся их машина пропаганды работает на то, чтобы расколоть трудящихся по вторичным признакам, вроде религии или национальности. Пусть лучше мусульманский рабочий воюет с рабочим-христианином, чем они вместе дадут отпор своим эксплуататорам. И «Шарли» работает именно на такие идеи, хотят они этого или нет.
Таковы объективные последствия субъективных намерений журналистов еженедельника. Но ни они, ни их сторонники не желают понимать того, что произошло. В том-то и дело, что понятия объективного для них не существует. Та философия, которую они исповедуют, учит их, что объективность и истина — это лишь удушающие конструкты, от которых нужно избавиться. Доказать им что-то логическими доводами и аргументами невозможно. Но объективная реальность сама доказывает своё существование и непреложность своих законов. Она тоже может нарисовать поистине убийственную карикатуру на чью-либо зарвавшуюся субъективность. Потому что у объективной реальности есть своя субъективность. Звучит странно, даже парадоксально, но это так. Мир не только объект, с которым можно делать все что угодно, но и субъект, который отвечает нам на наши действия и не всегда, между прочим, вежливо. И горе тем, кто не хочет слушать его ответов. Горбатого исправит могила, как бы печально это не звучало, особенно в связи с описываемыми событиями.
Журналисты, которым удалось выжить после нападения, ничему не научились и с упорством, достойным каких-нибудь фанатиков из ИГ, продолжили гнуть свою линию. Вообще, при всей своей образованности люди, придерживающиеся взглядов, схожих с взглядами парижских карикатуристов, очень часто проявляют такой фанатизм, слепоту и нетерпимость, что им может позавидовать любой фундаменталист. Пока что большой беды журналисты на себя не навлекли, но вот их сторонникам в России приходится тяжело. Сначала уже упомянутая карикатура на сирийского мальчика заставила их серьёзно потрудиться над продумыванием аргументов в защиту своей позиции. Но карикатура на взорванный террористами российский самолет все эти трудны погубила. Теперь «я-Шарли» не могут рассуждать на тему битья по зубам, потому что те, кому «Шарли» дали по зубам на сей раз, находятся очень близко от господ Бунтманов и Варфоломеевых, и, если последние начнут умиляться по этому поводу, то рискуют получить по зубам сами. Столь ясная и неотвратимая перспектива останавливает даже самых отчаянных циников. Теперь наши русские «я-Шарлисты» снова бормочут что-то невнятное про то, что, дескать, они до сих пор «Шарли», потому что нельзя убивать за слова и так далее. Вернулись к тому, с чего начали. Правда, на сайте проекта «Сноб» обнаружилось довольно интересное рассуждение, и принадлежит оно очень известному в 90-х и несколько менее известному сейчас журналисту Александру Невзорову. Заглавие настолько яркое, что само рассуждение можно даже не читать или читать наискосок, настолько все понятно. «XXI — либо век “Шарли”, либо век ИГИЛа». Так-то! Либо вы плюёте в лицо мусульман, да и вообще в лицо всех, кто вам не понравится и попадет под горячую руку, либо вы взрываете тех, кто вам не понравится и попадет под горячую руку. Сам Невзоров, конечно, пытается представить все не так. “Шарли” в широком смысле этого слова — отвага, смех». Для Невзорова спасение в цинизме и атеизме, все другое — путь к варварству и средневековью. «Между нашим миром и миром фанатиков и дикарей есть одна принципиальная разница: у них “Шарли” быть не может. А у нас есть». Характерная черта «Шарли» и «шарлистов» — это неспособность различать. Они могут только смешивать. Так, Невзоров говорит, что цинизм — это хорошо. Но цинизм бывает разный. Есть цинизм известного экономиста Рикардо, который не боялся озвучивать, без всяких оговорок, те выводы, к которым пришёл, какими бы жестокими они ни были. А есть цинизм какого-нибудь мелкого буквоеда, который работает по принципу «чего изволите?» и руководствуется методологией «куда ветер дует». И то и другое — цинизм, но разница большая. Есть атеизм Дидро, а есть атеизм распутных либертенов. Но для «Шарли» и «шарлистов» все едино. Резко отличают они только самих себя, прогрессивных, от мятежников типа ИГИЛ. Но как раз эта грань не так очевидна, как им бы того хотелось. В своей основе философия «Шарли» есть философия варвара, трамвайного хама, которому плевать на всех, кроме себя любимого, который где-то ухватил пару-тройку абстрактных идей, и больше ему ничего не нужно: он замыкается в своём самодовольстве. «Шарли» — варвары, что бы они сами про себя не думали. Отличие от исламских фундаменталистов, конечно, есть. Рядовые радикалы, пешки в чужих играх, действительно варвары, но в отличие от «Шарли», они варвары от своей малообразованности. «Шарли» — варвары образованные, уточненные, способные детально обосновать свой подход к делу. Но самое существенное отличие — в вопросе об истине. Для рядового исламиста истина есть, он в этом абсолютно уверен и искренне готов за неё умереть. Для «Шарли» истины нет. Готовы ли они умирать за это — трудный вопрос. Но, как показывает опыт, — умирают вне зависимости от желания.
Таким образом, «Шарли» — это не «смех и отвага», а смерть, раздоры, эскалация насилия, помощь самым реакционным силам, союз варварства утончённого с варварством грубым — несмотря на то, что внешне эти силы борются друг с другом.
В сегодняшнем капиталистическом мире с его всевластием денег, продажными СМИ, «скидками, промоакциями, магазинами шикарных детских шмоток и прочими диснейлендами» легко стать циником вроде «Шарли». Многое толкает к этому, многое, казалось бы, подтверждает правильность такой позиции. Мир циничен — значит, надо быть циничным самому, особенно если собрался бороться за что-то лучшее: так размышляют парижские карикатуристы и их сторонники, при этом не различая видов цинизма. Но протест в стиле «Шарли», столь же циничный и беспринципный, а главное, столь же слепой и тупой, как и то, что этот протест вызывает, — он только поддерживает существующий миропорядок, как поддерживают его и террористы, дающие сильным мира сего оправдание ужесточению своего диктата. К примеру, совсем недавно, после серии терактов в Париже, во Франции зашёл разговор о том, чтобы внести поправки в конституцию, позволяющие вводить режим чрезвычайного положения не на три, а на шесть месяцев. Сегодня это делается для борьбы с терроризмом, а завтра этим могут воспользоваться для борьбы с протестующим гражданами.
Две, казалось бы, совсем разные, даже противоположные силы на самом деле добиваются одного и того же, только разными методами. Хотя и методы в чём-то схожи. Если одни бунтуют против сложившихся условий, устраивая террор символический, то другие применяют террор реальный. Если верить господам вроде Невзорова, то всё, что нам остается, — примкнуть к одной из этих сторон и поддерживать нынешний миропорядок, либо так, либо этак. Но верить таким господам не стоит. Абстрактный, слепой бунт, кровавый или нет — не единственный выход из сложившейся ситуации. Возможны более разумные варианты. История знает случаи выхода из этого порочного круга: например, Октябрьская революция, объединившая массы против паразитического капитала. Недаром её так ненавидят власть имущие и те, кто им прислуживает. Этот опыт нужно тщательно изучать и думать над тем, что он говорит нам сегодня, в ситуации, когда крайности снова сходятся и грозят раздавить всё живое.
