ЕГЭ или образование - третьего не дано
© Иванов А.В.
9. ЕГЭ и классические выпускные экзамены: что лучше?
Официальная позиция однозначна: ЕГЭ - единый, объективный и независимый, дает возможность сравнивать результаты в разных школах, и поэтому он лучше бесспорно. Однако в этой впечатляющей формуле не хватает одной важной детали, о которой умалчивают: ДВОЕК ПРИ ЭТОМ НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ (и их практически нет). С таким дополнением все разговоры о «честности» ЕГЭ обретают нулевую цену, о чем уже подробно было сказано в п. 6. И, как следствие, аттестационный уровень выпускных ЕГЭ (напомним, что таких экзаменов ровно два: русский язык и базовая математика; в этом разделе речь идет только о них) соответствует 4 классу начальной школы.
Здесь любой штатный сторонник ЕГЭ сразу скажет, что и прежние выпускные экзамены были нечестными. Это в определенной степени так.
Поэтому давайте остановимся на этой «нечестности» подробнее.
Во имя чего школьный учитель перед проверкой выпускных работ, случалось, исправлял ошибки учеников синей ручкой?
Он выполнял тот самый «государственный заказ», который в июне 2014 года выполнил глава Рособрнадзора и организатор «честного ЕГЭ» С. Кравцов, подписав распоряжение о понижении порога аттестации по математике и русскому языку. А в 2015-м тот же Кравцов, судя по всему, пошел на прямую фальсификацию итогов аттестационных ЕГЭ (см. п. 7).
Чтобы двоек не было.
Так в чем же разница? Во многом.
Во-первых, уровень прежнего выпускного экзамена по математике не сопоставим с аттестационными требованиями ЕГЭ.
Вариант выпускной контрольной по математике образца 2000 года в порядке эксперимента был предложен нынешним одиннадцатиклассникам. Больше половины участников даже не приступили к его решению: все задачи были им непонятны. А в контрольной всего шесть заданий, и они составлены по разделам программы 10-11 классов. Там нет задач на «чувство числа» и таблицу умножения, которые входят в современный базовый ЕГЭ. Изучение школьной математики линейно: каждый последующий раздел опирается на предыдущие и классический выпускной экзамен из шести задач фактически проверял владение всеми разделами сразу. Нынешний базовый ЕГЭ из программы среднего звена фактически не проверяет ничего.
Отсюда вытекает второе фундаментальное отличие выпускного экзамена от ЕГЭ: для того, чтобы на этом экзамене ученик хоть что-то написал (чтобы было где исправлять его ошибки), он должен был в какой-то степени освоить всю программу математики. В противном случае учителю пришлось бы писать за него работу полностью.
И, наконец, коррекция «двоечных» работ носила индивидуальный, избирательный характер. Школа знала своих слабых учеников и снижение аттестационных критериев было выборочным. Уровень выпускных заданий при этом оставался высоким, и именно на него ориентировался и учитель, и каждый ответственный ученик, независимо от того, в какой вуз он собирался поступать: в гуманитарный или технический. В итоге до 90% выпускников обладали математической культурой, достаточной для освоения образовательных программ инженерных специальностей, а будущие гуманитарии - высокой культурой логического мышления.
Надо отметить, что такая «коррекция» была крайне неприятной обязанностью учителя, и единственным способом избежать её было: «учить, учить и учить!» Каждого. А это в новых социальных условиях становилось все труднее и труднее. Поэтому многие учителя с облегчением восприняли решение Минобра взять эти проблемы на себя.
Теперь все разделы школьной программы можно проходить совершенно формально, абсолютно не интересуясь их пониманием со стороны учеников. В этой среде формируются учителя «новой формации», которые не стесняясь говорят в глаза родителям, что если ваш ребенок что-то не понимает, то это ВАШИ ПРОБЛЕМЫ.
При этом еще раз стоит напомнить, что возраставшая нечестность выпускных экзаменов в 90-е годы напрямую связана с устранением государства от контроля за ними и полной их передачей в ведение школы.
О ЕГЭ по русскому языку в контексте этого раздела и говорить неудобно. До ЕГЭ выпускным экзаменом 11 класса было сочинение, которое проверяло и грамотность, и умение излагать мысли, и наличие самих мыслей. Нынешний ЕГЭ по русскому характеризует своими баллами усидчивость и способность запоминать филологический винегрет. Сравнивать его функционально с прежним выпускным сочинением не представляется возможным.
10. ЕГЭ по математике - убийца инженерного образования
Новые политические вызовы поставили перед страной задачу импортозамещения и обнажили со всей остротой проблему качества молодых инженерных кадров. Одной из главных причин этой проблемы назван низкий уровень математической подготовки абитуриентов, не позволяющий усваивать образовательные программы технических вузов. Если 20 лет назад математической культурой, необходимой для инженерных специальностей, обладали до 90% выпускников, то теперь их - не более 20%.
Это падение напрямую связано со структурой вступительного ЕГЭ по математике. Нынешняя версия экзамена была внедрена группой И.Ященко в 2010 году (в 2015-м этот экзамен получил статус «профильного»). ЕГЭ по Ященко состоит из двух блоков: В и С (в 2015 году эти обозначения убрали, но по сути ничего не изменилось; мы будем придерживаться старой терминологии). В заданиях из блока В надо получить правильный ответ, решение не требуется и не проверяется. Все задания этого блока - задачи- одноходовки (первые три из них вполне на уровне базового ЕГЭ - см. п. 2). Подготовка к выполнению этих заданий НЕ ФОРМИРУЕТ У ШКОЛЬНИКА МАТЕМАТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ, необходимой для обучения на инженерных специальностях.
Блок С - прямая противоположность. В нём ровно одна задача – С1 - соответствует требованиям прежних вступительных экзаменов инженерных вузов, остальные - существенно сложнее. Не случайно количество стобалльников по математике составляет всего порядка 50 человек по всей стране, и даже победители международных математических олимпиад далеко не всегда набирают по этому ЕГЭ полный балл (они, правда, обычно «прокалываются» на вычислениях «столбиком» из блока В).
Однако система оценки результатов ЕГЭ такова, что правильное выполнение одних только заданий блока В дает школьнику 68 тестовых баллов из 100. Достигается это за счет шкалы пересчета, по которой оценивают профильный экзамен.
Но если мы будем оценивать этот ЕГЭ не по официальным критериям, а так, как того требует здравый смысл, то результаты будут иными. За контрольную не принято ставить тройку, если ученик не выполнил хотя бы половину заданий. Так вот, этот «рубеж половины» преодолели в 2015 году всего 3,5% выпускников. Остальным в такой ситуации положено ставить два. Настоящие четверки (выполнение более % заданий) заработали всего 0,2%. Число полных отличников измеряется единицами (из полумиллиона участников). Приведенные характеристики говорят о том, что профильный ЕГЭ - это перегруженный монстр, «бессмысленный и беспощадный». В любом случае называть такой экзамен «выпускным» и предлагать его всем школьникам категорически нельзя.
Таким образом, у школьников, ориентированных исключительно на подготовку к ЕГЭ, математическая культура, достаточная для инженерных специальностей, формируется лишь в том случае, если они реально работают в «зоне С». Это оценки ЕГЭ выше 70 баллов. Таких в 2015 году было всего 7% от общего выпуска (для сравнения: в 2014-м - 8,3%). И поступают эти ребята отнюдь не в инженерные вузы. В какой-то мере положение спасают учителя, которые, не глядя на ЕГЭ, добросовестно проходят всю математическую программу. Они поднимают учеников на соответствующий уровень, хотя это никак не находит отражения в результатах единого экзамена, потому что заданий «инженерной математики» там фактически нет.
Заметим, что до прихода команды Ященко блок В единого экзамена по математике целиком состоял из задач инженерного уровня. Не будем никого обвинять в злом умысле, но более изящный ход по разрушению отечественного инженерного образования придумать трудно.
11. Почему ЕГЭ по русскому языку является обязательным конкурсным экзаменом во все вузы?
Этот вопрос имеет прямое отношение к качеству инженерного образования.
Вступительный экзамен по русскому языку - в виде сочинения - был всегда. Но в прежние времена он оценивался по схеме «зачёт - незачёт» и в конкурсном отборе не участвовал. Так же было и с ЕГЭ на этапе апробации. Но в декабре 2008 года министр А. Фурсенко своим приказом №365 обязал все вузы включать результаты ЕГЭ по русскому в сумму конкурсных баллов, которая в конечном счете и определяет шансы на зачисление.
Заметим, что подобное решение относительно оценки за сочинение принималось в 70-80-е годы. Но тогда негуманитарные вузы поступили с этим просто: они стали оценивать сочинение почти исключительно на 3 или 2 (среди их абитуриентов редко попадались литературные гении), вернув тем самым явочным порядком прежнюю систему. С ЕГЭ такой трюк не проходит, и сегодня выпускники старательно зазубривают ответы на стандартные вопросы, чтобы набрать лишних 5-10 конкурсных баллов. Потому что по русскому языку эти баллы получить гораздо проще, чем по физике и математике, на которых базируется инженерное образование.
Число стобалльников по русскому в 40 РАЗ БОЛЬШЕ, чем по математике. Распределение баллов ЕГЭ по русскому языку является антиподом распределения по математике: если в математике более половины заданий выполняют всего 3,5% выпускников, то по русскому языку аналогичный рубеж преодолевают 80% тех же самых школьников. Вот так и заполняют аудитории технических вузов студенты с обрывками филологических фактов в голове и нулевыми знаниями по основным дисциплинам, а способные ребята, которые не уделили должного внимания тупой зубрёжке, оказываются за бортом.
Поэтому вопрос, вынесенный в заголовок этого раздела, очень актуален. Ответ на него простой: всё это нужно для сохранения имиджа ЕГЭ. И только. Если бы распоряжение Фурсенко было отменено, подавляющему большинству абитуриентов (кроме ряда гуманитарных специальностей) было бы достаточно для поступления 36 зачётных баллов по русскому, которые автоматически набирает каждый вменяемый человек. И тогда сразу катастрофически падает средний балл! А чем объяснять это падение? Ведь не тем, что наши выпускники за год стали вдвое безграмотнее? Объяснение будет только одно: этот ЕГЭ к грамотности и владению русским языком отношения практически не имеет, и чтобы его сдать, школьник должен быть всего лишь соответствующим образом «натаскан».
12. ЕГЭ для начальной школы
Наша начальная школа до сих пор сохранила определенную самодостаточность.
В упрощенной форме целью начального образования является обретение четырех навыков: читать, писать, считать и иметь общие представления о процессах в окружающем мире (ЧПСО - введем условную аббревиатуру). Понятно, что учить этому можно в разной мере, и мера может меняться, но, к счастью, здесь сильна инерция. Во всяком случае, в начальной школе жива ещё наша главная образовательная традиция - учить каждого! Потому что любой выпускник 4 класса, не обладающий умениями ЧПСО, становится проблемой для школы: будут претензии со стороны родителей и (возможно) со стороны учителей, к которым он поступит в 5 классе.
Но в 2015 году Минобр постановил ввести ЕГЭ для начальной школы. Сразу заметим, что эта аббревиатура крайне непопулярна в народе, поэтому министерство именует все свои новые ЕГЭшные проекты без «ЕГЭ». И единая итоговая аттестация 4 класса получила название ВПР - всероссийская проверочная работа. Чиновники Минобра много слов потратили, доказывая, что ВПР - не ЕГЭ. Но поскольку ничего убедительного сказано не было, их назойливость ещё более убедила всех, что это именно оно и есть.
Проведенный в декабре 2015 пробный прогон ВПР продемонстрировал наличие всех атрибутов единого экзамена. Были выставлены демонстрационные версии, издательство «Просвещение» массовым тиражом выпустило методички для подготовки к ВПР, да и сам факт проведения ПРОБНОЙ работы говорит о том же. И уже встал вопрос о «честности»: Рособрнадзору не понравилось, что в некоторых районах больше половины школьников получили пятерки.
Что же изменится после введения единой итоговой аттестации в 4 классе?
В заданиях ВПР будут формализованы требования к навыкам ЧПСО, которые сегодня определяются «по понятиям» - традицией конкретной школы, её кадрами и содержанием учебных программ. Насколько удачной будет такая формализация - можно судить по опыту ЕГЭ и ОГЭ. Но принципиальным здесь будет не содержание ВПР в целом, а уровень минимальною аттестационною порога. По социальным причинам этот ЕДИНЫЙ для всех школ страны порог будет неизбежно низким. (У нас уже есть конкретный образец - базовая математика для 11 класса.) Установленный на государственном уровне, он станет той самой планкой, на которую будет ориентироваться массовая начальная школа. Пройдет пара лет, и содержанием образовательного процесса в ней станет подготовка к ВПР, причем основное внимание учителя будет направлено на самых слабых учеников. Они станут его главной заботой, потому что ВПР - «объективная и единая», мимо неё «не проскочишь». И в начальную школу придет то, что сегодня царит на уроках по «базовой математике» в 11 классе: будут заниматься с самыми тупыми самыми простыми вопросами.
Но жизнь старается обтекать острые углы. Поэтому очень скоро встанет во весь рост проблема «честности ВПР». И тогда вся егэшная мерзость с полицией и досмотром спустится в начальную школу, к малышам.
Иначе не будет: мы это уже прошли с ЕГЭ и ОГЭ.
13. ЕГЭ, ВПР и бюрократизация школы
Многие склонны объяснять все действия Минобра двумя причинами: интересами пятой колонны и обилием дураков. Не отрицая их, следует-таки отметить, что министерство достаточно внимания уделяет решению собственных проблем, проявляя определенную изобретательность.
В подтверждение данного тезиса приведем исторический пример. На заре введения ЕГЭ - это начинание фигурировало в паре с ГИФО - образовательным сертификатом, который государство должно было выдавать выпускникам по результатам единых экзаменов. Такой сертификат, представленный в вуз абитуриентом, обеспечивал финансирование обучения. Тем самым управление денежными потоками в образовании передавалось стихии рынка.
Глупость этого решения зашкаливает (это про дураков), и интересы пятой колонны вполне соблюдены: при такой системе финансирования все непопулярные специальности (инженерные - в частности) были бы ликвидированы разом. Однако предложение это не прошло, и ныне аббревиатура ГИФО забыта. В Минобре сообразили, что, лишившись рычагов финансового давления на вузы, они потеряют возможность влиять на процессы в образовании. Поэтому быстро отыграли назад.
Начиная с 90-х годов, государство перестало требовать от школы каких- либо результатов на выходе. Более того, стала отчетливо просматриваться тенденция к тому, чтобы этих результатов, по возможности, не было (наиболее откровенно об этом сказал Г.Греф). И наша школа неторопливо (в силу огромной инерции, обретенной в советский период) стала двигаться в заданном направлении. Понятно, что выпускные аттестационные экзамены стали помехой па этом пути. Отмена этих экзаменов путем введения ЕГЭ - бесспорно креативный ход Минобра. Ведь какой бы ни была школа, дети все равно будут готовиться к поступлению в вуз. Так пусть результаты вступительных экзаменов (в виде ЕГЭ) и будут считаться итогами школьной аттестации. Всем хорошо! Только массовая школа в такой схеме оказалась не у дел. Туда пришла свобода не учить и не учиться.
Понимание этого тоже приходило постепенно, но вместе с таким понимаем не у дел неизбежно должен был оказаться сам Минобр: у учителя пропадал какой-либо резон обращать на него внимание. К чему приводит подобная ситуация - хорошо известно: управляющая структура начинает давить подчиненных требованиями отчетности. Только так она может обозначить собственную власть и значимость. Классическая ситуация: результат совершенно не важен, но исполнитель должен бегать. Как белка в колесе.
В школе была создана среда «бюрократизированной халявы». В этом сочетании «халява» (полное отсутствие аттестационного контроля и, как следствие, обязанности учить) протестов в школе не вызывала, а вот бюрократизация, естественно, не нравилась. Хотя надо понимать, что первого без второго не бывает.
Но с бюрократизацией получился перебор. Многие учителя открыто говорят, что вал отчетности, которым задавили школу, не имеет никакого отношения к образованию и вообще лишен смысла. В итоге поднялась серьезная волна общественного протеста. Она уже поддержана Думой и стала представлять реальную угрозу для Минобра.
Министерству срочно понадобились механизм воздействия на школу, который бы имел отношение к образованию. Его нашли: это те самые ВПР о которых шла речь в предыдущем разделе. Такие ежегодные мини-ЕГЭ по каждому предмету собираются ввести в каждом классе, начиная с пятого. Учителю будет поставлена конкретная задача: его ученики должны выдавать некий балл по этим контрольным. Халяве конец! Тем, кто позволял себе не делать ничего, что-то делать придется. И в этом плане предложение выглядит как позитивное. Но так ли это?
Особенностью нынешней ситуации в образовании является наличие образовательных стандартов (ФГОСов), которые не налагают никаких единых требований на содержание учебного процесса. Имеются лишь ПРИМЕРНЫЕ программы, на основе которых свои программы должна разработать школа.
Положение немыслимое! По сути, Минобр открыто объявил, что предложить учебные программы он не в состоянии, и обязал заниматься их составлением школьного учителя (представьте молодую учительницу в сельской школе). В какой стране, кроме нашей, такое возможно?
Но из этого следует, что в школах нынче учат, «кто во что горазд». И вот на это многоцветие подходов и результатов должна лечь единая ВПР.
Совершенно ясно, какой она будет, чтобы не вызвать шока, стрессов и более серьезных социальных проблем. (Можно снова посмотреть на эталон выпускного «базового ЕГЭ» по математике.) И именно эти контрольные, а не «примерные образовательные программы» ФГОСов, будут определять содержание школьного образования. Довольно скоро оно таким и станет, превратится в натаскивание на эти итоговые работы. Пойдет процесс прямого объегэшивания школы, начиная с первого класса. Слегка расшевелив полных бездельников, он неизбежно будет опускать тех, кто ещё учит и учится.
14. ЕГЭ как пропуск в социальный отстойник под названием вуз
Наши вузы официально называются образовательными учреждениями. Но, как уже было сказано, с начала 90-х, они в большей мере выполняют функцию социальной нейтрализации молодежи. В то время прием студентов был многократно увеличен (в том числе и на бюджетные места), хотя реальной потребности в кадрах в стране не было. Обучение молодежи в вузах стало важным для власти, прежде всего, как форма занятости выпускников школ, снимающая социальное напряжение. При этом заказчика (государство) качество подготовки фактически не интересовало. В условиях нищенского финансирования, вузы стали обретать черты социального отстойника для молодежи.
В последующие годы отношение Минобра к системе вузов не изменилось. Во всяком случае, все «реформы» высшей школы, заведомо наносящие удар по качеству образования, отлично укладываются в концепцию финансовой оптимизации социального отстойника.
Это подушевое финансирование (вузу теперь перечисляют бюджетные деньги не за качество обучения, а за факт пребывания студента в его стенах), которое фактически ликвидировало угрозу отчисления и породило среди студентов толпу полных бездельников, клиентов многочисленных «фирм», пишущих за деньги контрольные, курсовые, дипломные и т. п.
Эго болонская система: зачем учить пять лет, если для «отстоя» вполне хватит четырёх?
Это и последовательное увеличение количества студентов на одного преподавателя (если о качестве обучения речь не идет, зачем много преподавателей?).
Введение системы ЕГЭ, которое привело к обвальному снижению качества приёма, резко усилило факторы, способствующие замещению учебного процесса его имитацией. И это замещение не произошло ещё в полной мере только потому, что в каждом вузе есть студенты, которые пришли туда учиться, и есть преподаватели, которые хотят и могут этих студентов учить.
Самое интересное, что «высшее псевдообразование» достаточно широко востребовано нашими гражданами. Пребывание в вузе способствует социализации молодых людей и даёт им статус «человека с дипломом», у которого гораздо шире возможности трудоустройства. Качество образования и его профиль при этом не существенны, главное, что после вуза (не важно какого) проще и содержательнее решается вопрос: кем быть? Можно долго перечислять профессии, на которые принимают людей с высшим образованием, но крайне неохотно берут выпускников школ (от оператора(кассира) в банке, до проводника в поезде).
В системе ЕГЭ всё предусмотрено для того, чтобы обеспечить наполняемость «социального отстойника». Во всех вступительных единых экзаменах присутствуют примитивные задания, которые позволяют с нулевыми знаниями набрать далеко не нулевой балл, и с ним попасть в какой-нибудь вуз. Наиболее показательным в этом отношении является профильный ЕГЭ по математике. Подчеркнём: это профильный экзамен, для тех, кто выбрал математику в качестве вступительного экзамена в вуз. Так вот, первые три задачи этого ЕГЭ (по демоверсии 2016 года) стыдно предлагать даже второкласснику, да и следующие за ними - почти такие же. На вопрос - зачем там эти задачи? - мы фактически уже ответили: чтобы наши вузы были заполнены (а кем - совершенно неважно).
Кроме тою, не надо забывать, что средний балл ЕГЭ является основным показателем качества образования, и допустить его падение в нынешней обстановке Минобр категорически не может. Поэтому простейшие задания вступительных ЕГЭ будут становиться с каждым годом ещё примитивнее.
Таким образом, любой школьник может пытаться сдавать профильные ЕГЭ, не обладая осязаемыми знаниями предмета: авось «кривая вывезет». И многих вывозит, а потом их можно встретить в студенческих аудиториях.
Тут кстати упомянуть и о «мальчике из провинции», который, благодаря ЕГЭ, получил более широкие возможности обучаться в разного уровня столицах. В этом явлении есть неприятная деталь. Описанная выше особенность ЕГЭ открывает широкий путь для трудовой миграции молодёжи под видом получения образования. Студент приезжает в столицу. Его поселяют в общежитие, выплачивают стипендию, профсоюзная студенческая организация помогает ему адаптироваться в большом городе. А он, совершенно не «запариваясь» на учёбу, спокойно подыскивает себе место работы и, найдя его, покидает вуз. И руководство этого вуза, недосчитавшись ещё одного человека в формуле подушевого финансирования, выясняет, почему у них такой большой отсев? Не догадываясь, что их затронул процесс, весьма далекий от образования. Этот процесс стартовал недавно, но он быстро набирает обороты.
