Не в тему
Почему Турция стала такой, какая есть
© Илья Смирнов
Рецензия на книгу: Н. Г. Киреев «История Турции. ХХ век», «Крафт+», Институт Востоковедения РАН, М. 2007 год
В монографии Николая Киреева «История Турции. ХХ век» кратко изложена история возникновения и развития турецкого государства до начала ХХ века, проанализированы основные этапы развития Турции в ХХ веке — от младотурецкого движения до прихода к власти правительства «умеренного ислама» вначале ХХI века.
Турки долгое время олицетворяли для европейцев пресловутую восточную «ментальность», то бишь некие свойства, то ли генетические, то ли мистические, которые якобы отличают азиата. Созерцательность, «покорность миру, стремление раствориться в нем», плюс религиозный фанатизм, склонность к деспотическому правлению при отсутствии личной инициативы и прочее. Смотри «цивилизационные» учебные пособия, которыми морочат головы российским школьникам.
К счастью, работа Николая Григорьевича Киреева представляет иную традицию: подлинно научную, материалистическую. Это солидная 600-страничная монография, она же готовый вузовский учебник. В начале подробный очерк: откуда есть пошла Османская империя и с чем пришла к рубежу 20 столетия. Особое внимание — на реформы по европейскому образцу. Султана Махмуда II (того самого, который ликвидировал янычарский корпус) вдохновлял пример Петра I (25), и порою даже казалось, что «султанская власть… к Европе ближе, нежели крепостническая Россия». Но только «реализация планов… оставалась на бумаге, империя продолжала слабеть и уменьшаться, словно шагреневая кожа» (40). Вопрос — почему? В книге отмечается крайняя непоследовательность политики (шаг вперед, два назад), стремление усидеть на двух стульях: характерный текст фирмана (указа) о реформах, и там с самого начала: «истина состоит в том, что страны, которые не придерживаются шариата, не могут оставаться на ногах» (38). Зачем же тогда у инвалидных стран учиться? Далее. Необходимое условие успешной модернизации — независимость по отношению к учителям. Согласитесь: не может быть никакой успешной политики у отсутствующего субъекта. А султанское правительство с каждым международным договором теряло суверенитет. Важнейшие отрасли экономики, то есть именно те, в которых происходило развитие капитализма — не турецкие, Оттоманский банк, выполнявший функции госбанка, принадлежал англичанам и французам. Внешний долг к началу Первой Мировой становится неоплатным (кстати, похожая ситуация с долгами сложилась и в Российской империи). Получается парадокс: «феодально-монархический режим» (75), жестокий по отношению к подданным и весьма агрессивный: доктрины «панисламизма», «пантюркизма» постоянно подталкивали к авантюрам, последняя — поход Иззета-паши на Дагестан в 1918 году (110) — но все это совершенно несамостоятельное, театр злых марионеток.
Другая сюжетная линия книги — отношения с Россией. И в XVIII, и в XIX веке, и совсем недавно, во время Холодной войны, они складывались не лучшим образом. Школьники путаются в русско-турецких войнах. Но ведь бывало и по-другому. Автор приводит слова американского комиссара в Стамбуле Э. Г. Мирса: «После того, как русская революция свергла прежний режим, ни на одну страну не повлияло это в такой степени, как на Турцию… Мы являемся свидетелями сенсационного возрождения Турции» (133). Внешняя политика возрожденной страны началась с обращения к России. «В Москву В.И. Ленину было отправлено письмо за подписью Кемаля… с просьбой помочь Турции в ее борьбе за независимость…» и обязательством «бороться совместно с Советской Россией против империалистических правительств» (130). И наша страна не просто «первой направила представителей в Анкару» (143), но в критический момент обороны Анкары оказала войскам Кемаля Ататюрка неоценимую помощь (467).
Вот мы и подошли к вопросу: почему Турция стала такой, какая есть? То есть к кемалистской революции. Она низложила в 1922 г. султана. Выбросила в мусорную корзину Севрский договор, «последний договор в Версальской системе» (459), по которому «Турция как государство должна была перестать существовать» (132). Изгнала иностранных оккупантов, пытавшихся обеспечить договор силой оружия. Она же опровергла все стереотипы о «восточной ментальности», чуждой прогрессу и прозябающей под гнетом религиозных предрассудков. Родилось новое государство — светская республика. Его основатель, талантливый полководец Мустафа Кемаль, прозванный «Ататюрк», «отец турок», до сих пор почитается на родине как национальный герой. Наверное, его можно считать и главным героем книги Киреева.
Великий пожар Смирны (ныне - Измир) 9 сентября 1922 года, на который Мустафа Кемаль отреагировал следующими словами: «Перед нами знак того, что Турция очистилась от предателей и иноземцев. Отныне Турция принадлежит туркам».
Кстати, особенность турецкой истории: именно военные — опора просвещения. Чтобы в мусульманской стране громко заявить: «Самый верный, самый истинный путь (тарикат) — путь к цивилизации… Почему турки одеваются не как все во всем мире? Почему женщина не может наравне с мужчиной открывать свое лицо?» (162) — для этого нужно было чувствовать за собой силу. А в целом турецкая революция — замечательный пример того, как в социальном организме вдруг пробудилась воля к самосохранению. Конечно, революция не была социалистической — ни в экономике (хотя Кемаль и создал мощнейший государственный сектор), ни в идеологии. Ататюрк говорил так: «турецкая демократия следовала по пути, начатому французской революцией» (157).
Будучи объективным исследователем, Николай Киреев не идеализирует этот путь. Показывает, что с самого начала освободительное движение было инфицировано национализмом. Правда, этот новый национализм не имел агрессивной внешней направленности. Но для национальных меньшинств в самой Турции он оборачивался трагедией. Помню, что некрасовские казаки, перебравшиеся из Турции в Россию при Н.С. Хрущеве, поминали Кемаля недобрыми словами. А курдская проблема не урегулирована до сих пор. При такой идейной направленности понятно, почему 17 лет провел в тюрьме классик турецкой литературы Назым Хикмет. Не удивительна и позиция, занятая Турцией в 1941 — 42 гг., когда многие влиятельные политики всерьез делали ставку на «скорое крушение СССР и готовность фашистов «поделиться» некоторыми советскими территориями». Подробно рассматривая эти сюжеты, автор замечает: «на наш взгляд, такого не случилось бы при Ататюрке, будь он жив.
Памятуя о «руке дружбы», протянутой с севера…, в дни битв под Москвой, под Сталинградом… он не позволил бы «разгуляться» пантюркистам, которых и в его время было достаточно» (245). Впрочем, если кто и ждал взятия Москвы гитлеровцами, чтобы примкнуть к победителю — тот не дождался. А история продолжалась. В книге она доведена до рубежа тысячелетий, и предстает не плоской схемой, но живописным полотном, где хватало и белого, и черного, и разнообразных оттенков. Сегодня мы видим в Турции миллионные демонстрации с портретами Ататюрка: за светский путь, против средневекового мракобесия. Но есть ведь и другие турки: кто голосует за реакционных клерикалов, кто снова драпирует женщин в средневековые одеяния, кто поддерживает контакты с кавказскими ваххабитами. Как разрешатся эти противоречия — покажет будущее.
От редакции «Контрольного листка»: в преддверии предстоящего в этом году празднования 90-летия победы Турции в Освободительной войне 1919-1922 гг. заслуживает внимания выдвигаемое нашим Интернет-журналом предложение – Греческий проспект в Санкт-Петербурге переименовать в проспект Мустафы Кемаля. Это был выдающийся политик своего времени, не в пример греческим инициаторам развязывания войны. К сожалению, в условиях «православной» России с её симпатиями в отношении греков (как и сербов, тоже не заслуживающих сострадания - хотя бы потому что за это сострадание Россия заплатила дорого ещё в первую империалистическую войну) такое предложение вряд ли будет поддержано; скорее всего, оно вызовет неприязнь, но даже поэтому будет способствовать популярности издания.