Остров Горн, 2014, № 5
Актуальная тема
Социальный паразитизм: сущность и типология
© М.А. Петров
Употребление понятия «паразит» в отношении индивидов и социальных групп имеет долгую историю. Она не менее продолжительна, чем медико-биологическое применение данных терминов. Между тем не существует общепринятого определения и теории социального паразитизма. В публицистике и научной печати это понятие или расплывчато или необоснованно сужено. Поэтому примерами социального паразитизма служат спорные случаи.
На первый взгляд, такое положение вещей обескураживает. Ведь в отечественном обществоведении длительное время господствовал марксизм, в котором вопросы «присвоения прибавочного продукта» и «эксплуатации человека человеком» являются главными. Однако и в марксизме представление о социальном паразитизме тоже было двойственным: 1. Во всех классовых обществах основным антагонистическим отношением является эксплуатация господствующими классами непосредственных производителей, главным образом благодаря монополии эксплуататоров на средства производства; поэтому эксплуататоры - паразиты. 2. Однако эксплуататоры на протяжении человеческой истории обеспечивали функционирование более прогрессивной системы социально-экономических отношений (по сравнению с архаической формацией) и потому оценивались положительно. Классовое неравенство - стимул общественно-экономического прогресса, а организаторский труд господствующих классов квалифицировался как «…труд производительный» [14, с.422]
Таким образом, класс собственников-эксплуататоров одновременно является и не является социальным паразитом. Последователи К.Маркса слабо разрабатывали его идеи о паразитических социальных прослойках. Исключение было сделано для «инструмента классового угнетения» – государства-паразита Но и здесь взгляды основоположников были непоследовательны.
Например, трактуя сам институт государства, исключительно как инструмент классового господства, способный выполнять некоторые общеполезные функции лишь в силу необходимости, К.Маркс и Ф.Энгельс вместе с тем допускали возможность его использования на начальных этапах пролетарской революции[15, с.618; 22, с.292-293; 23, с.224-225]. После ликвидации классового разделения в обществе, государство должно отмереть естественным путем, по причине объективной ненадобности [23, с.224]. При этом нет никакой необходимости в каких-либо специальных политических актах, направленных на ликвидацию государства [там же]. Здесь К.Маркс и Ф.Энгельс категорически расходились в частности с анархистами, аналогично оценивавшими институт государства но при этом более последовательно смотревших на его судьбу[15, с. 615-617].
Подобная недоговоренность относительно путей строительства будущего справедливого общества, маскируемая упованием на непреложные законы общественного развития, явно проистекала из неуверенности основоположников в возможности ликвидировать всякое властное принуждение в условиях упразднения частной собственности. На практике, как это показала история всех без исключения стран марксистского социализма, это означало беспрецедентное усиление столь откровенно паразитарного (согласно представлениям самого же К.Маркса) по своей сути института.
Со временем в советской версии марксизма усиливалась тенденция однозначно трактовать эксплуататорские отношения как паразитарные. При этом вне теории оказывались случаи, не связанные с отношениями собственности на средства производства. Отдельные индивиды и социальные группы (вне стран социалистического выбора) получали ярлык «паразиты», без учета их места в системе классовых отношений. Из-за этого понятие «социальный паразитизм» преобразовалось в идеологическое клеймо с сильной эмоциональной окраской. Но исторический опыт СССР и других стран показал, что ликвидация крупной частной собственности не покончила с социальным паразитизмом.
Для уточнения понятия обратимся к медицинской паразитологии. Ее приоритет объясняется тем, что эта наука насчитывает более чем полуторавековой опыт практического изучения и теоретического осмысления паразитизма. Употребление термина «паразитизм» в социальных науках может быть корректно, если обозначаемые им явления будут иметь ряд общих (типологически сходных) черт с явлениями паразитизма в животном мире и описывать сходство и различия социального и биологического паразитизма.
В паразитологии предложено немало определений понятия «паразит», но на сегодняшний день нет ни одного общепринятого. Основная причина расхождений связана с тем, что в естественных и социальных науках исследуемые феномены часто не имеют четких границ и строго определенных наборов характеристик. Первоначально к паразитам относили любые виды живых существ, обитающих и питающихся в организме хозяина[9;18]. Со временем появились более дифференцированные подходы. Ряд исследователей предложили различать паразитов и существ, сходных с ними по типу жизнедеятельности, но находящихся с вмещающим организмом в отношениях симбиоза. «Паразитоподобные» существа получили название мутуалов,их отношения с организмом хозяина стали обозначаться как мутуалистические, а нейтральные (безвредные) организмы получили название комменсалов. Ключевой признак паразитов – патогенность. Это не обитание в организме хозяина, а причиняемый ему вред. На этой основе было предложено следующее определение: «Паразитизм – способ жизни патогенных видов и популяций, обитающих в (на) организмах других видов (хозяев) и питающихся за их счет» [1, с.15]. По показателю патогенности паразиты подразделяются на высоко- и низкопатогенных [1, с.18]. Вредоносность паразита зависит от степени взаимоадаптации вида паразитов и вида хозяев. Все паразиты вызывают аллергические реакции вмещающего организма, угнетают его иммунитет, который не восстанавливается даже после успешного медикаментозного излечения паразитоза [10, с.4]. Между мутуалами и комменсалами, с одной стороны, и паразитами – с другой, нет непреодолимых границ. При снижении общей резистентности организма комменсальные и мутуалистические способы биологического взаимодействия могут превратиться в антагонистические, чреватые летальным исходом.
Какие продуктивные аналогии предлагает медицинская паразитология для изучения паразитизма социального? Конечно, попытка построить типологию явления в соответствии с зоологическими классами и видами паразитов превратила бы статью в юмористический фельетон. Репрезентативность классификаций, делящих паразитов на временных, постоянных, наружных, подкожных, внутренних и т.п. тоже сомнительна. Поэтому мы будем придерживаться критериев характера взаимодействия паразита и вмещающего организма, тяжести причиняемого вреда (патогенности) и факторов, способствующих и препятствующих развитию паразитизма.
Стоит обозначить и принципиальные различия. Биологический паразит всегда представляет самостоятельный организм, принадлежащий к иному, чем хозяин, виду. Его социальный аналог всегда является неотъемлемой и неотделимой частью общества, за счет которого существует. Образ жизни животного-паразита предопределен наследственностью. Социальный паразит – это следствие сознательного выбора общественной роли. В социальном организме даже самая многочисленная, хорошо организованная и предельно автономизированная группа паразитов может быть обозначена как суборганизм. Поэтому с точки зрения генезиса, медицинской параллелью общественного паразитизма может служить дисфункция отдельных органов и злокачественное перерождение клеток. К тому же в человеческом обществе процесс паразитарного перерождения может протекать и в обратном направлении.
Прежде чем перейти к анализу феномена, введем определение. Социальный паразитизм – это систематическое безвозмездное присвоение индивидом (группой) общественных благ социально обусловленным или насильственным путем. Данное определение не исчерпывает всю сложность явления. В живой природе и в обществе его границы размыты. Примеры «чистого» социопаразитизма в жизни встречаются редко, гораздо чаще он протекает в форме асимметричного услугообмена. Далеко не всегда можно сказать, относится ли данный случай к общественному паразитизму или является следствием экономической неравноценности видов услуг. Надежные дифференцирующие критерии на основе количественных показателей невозможны. Поэтому любые попытки отделить социальный паразитизм от разнообразных проявлений общественно-экономического неравенства неконструктивны и субъективны. Но все это не мешает построить типологию. Мы будем отталкиваться от бесспорных примеров социального паразитизма, соблюдая осторожность выводов, оценок и экстраполяций.По способам функционирования можно выделить три основных вида социопаразитизма – криминальный, экономический и бюрократический. В реальной жизни они переплетаются и взаимопревращаются. Поэтому предложенная классификация не лишена условности.
Представители криминала – это безусловная и злокачественная разновидность социальных паразитов. Эти лица целиком существуют на доходы от преступной деятельности. Правонарушения в легальной профессиональной сфере (не связанной с госслужбой, поскольку о ней речь пойдет отдельно) относятся к указанной «зоне неопределенности». Например, мелкие хищения, компенсирующие заниженный уровень оплаты труда, не могут быть признаны примерами социопаразитизма. Что же касается типичного криминалитета, то его социальная роль лишена какой-либо двойственности. Причиняемые им обществу убытки складываются из непосредственно отчуждаемых преступным путем средств, ущерба имуществу и здоровью граждан и расходов на содержание полицейских служб. Возможности для позитивной трансформации криминальных структур, связанные с врастанием в легальную экономику, обычно ограничены и редко реализуются полностью. Криминальный паразитизм - наиболее отторгаемая обществом (слабоадаптированная) форма. Этим отличается от бюрократической и экономической формы, с которыми общественное мнение привыкло мириться как с неизбежным злом.
Экономический паразитизм развивается в социальных системах с крупной частной собственностью (причем, не обязательно капиталистического типа). Марксизм считал любую частную собственность, экономическая реализация которой была связана с привлечением (эксплуатацией) чужого труда, априори паразитической. Но здесь нужен более дифференцированный подход. Критерий общественного паразитизма - не сам факт обладания собственностью, а характер распоряжения ею. Сегодня даже теоретики левого направления соглашаются, что успешное руководство предприятием (независимо от формы собственности) есть труд общественно-полезный, требующий адекватной оплаты. Доходы крупного собственника, участвующего в управлении собственным бизнесом, сопоставимы с зарплатами наемных топ-менеджеров, управляющими теми же объемами собственности и капиталов. Социальным паразитом собственник становится тогда, когда он отказывается от управления собственным капиталом, любой общественно-полезной деятельности и существует на доходы, создаваемые без его участия. Безусловный экономический паразит – это классический рантье, ведущий праздный образ жизни. Работоспособный индивид, чьи потребности целиком обеспечиваются обществом, только по факту его существования целиком подходит под предложенное определение социального паразита.
Сложнее дело обстоит с теми собственниками недвижимости и капиталов, которые живут на ренту, но выполняют общественно полезные функции. Работа на общественных началах в благотворительных организациях, фондах и т.п. как будто исключает их из числа паразитов. И совсем непросто четко охарактеризовать тех, кто посвятил себя творческим профессиям. Т.Веблен не только однозначно относил такие категории собственников к паразитарным слоям общества, но и считал «квазихудожественную и квазинаучную образованность» одним из зримых признаков «праздного класса», способом наглядно подчеркнуть свое нетрудовое существование[4, с.90 ]. Однако эта оценка выглядит излишне категорично, и тем более смотрится неактуальной сегодня. Самовыражение современных «светские львов» а так же «львиц и львят» давно уже происходит не через сферу искусства, а путем престижного расточительства и эпатажных выходок для желтой прессы.
Что же касается общественной ценности тех или иных художественных произведений, то сколько-нибудь эффективных и бесспорных методик ее определения нет, и скорее всего, быть не может. Принципиальная нерациональность сферы искусства давно очевидна исследователям[ 8, с.96-100]. Художественное самовыражение трудно поддается калькуляции еще и потому, что ценность произведений искусства существенно меняется во времени. Великие художники, писатели, композиторы, ученые нередко проживали ренту, не получая гонораров. Но их нельзя назвать социальными паразитами, особенно если учесть нынешнюю стоимость их творений. Среди современных рантье намного больше тех, кто считает себя, а на деле не является «творческой личностью». Но невозможно предсказать, кого из них в будущем назовут великим, а кого предадут забвению. Поэтому не стоит спешить с окончательными оценками.
Самая сложная по характеру - бюрократическая разновидность социального паразитизма. Призванная служить обществу администрация не раз в истории порождала кризисы и была причиной гибели целых государств. Антисоциальный характер бюрократии осознан в массовом сознании и науке [10;8.]. Вместе с тем ни одному обществу не удалось обойтись без бюрократических структур управления, каким бы демократичным и децентрализованным оно не было. Более того, там, где пытались минимизировать бюрократию, заменив ее общественной инициативой, она все равно со временем начинала играть все большую роль. И сегодня эта тенденция не преодолена[16, с.85-87].
Готовность цивилизованных человеческих обществ терпеть вечно несовершенные институты публичной власти объясняется рядом причин. Специализация управленческой функции в процессе эволюции неизбежна. Со временем она вела к профессиональному обособлению управленческих структур. Это оборачивалось снижением возможности общественного и политического контроля. При этом в системе общественного услугообмена организационно-руководящие услуги занимали исключительное место, поскольку располагались строго по вертикали в отношении прочих видов деятельности. В силу иерархичности властной пирамиды деятельность любого управленца всегда носила принципиально неконкурентный характер. В докапиталистическом обществе человек, недовольный качеством работы ремесленника, всегда имел возможность обратиться к другому. Но в отношении с чиновником он был лишен такой возможности. Право обжалования по инстанции не могло служить альтернативой. Ведь его реализация осуществлялась в рамках одной корпоративной структуры. Таким образом, бюрократия исторически выступала в роли «естественного монополиста» властно-управленческой функции.
Относительно успешно проблему бюрократического отчуждения удалось решить в античном полисе, где действовал принцип прямого народного правления и регулярной сменяемости публичных должностей. Но здесь проблематично говорить о наличии не только бюрократии, но и публичной власти [3, с.235-256]. Мировой опыт доказывает, что ни в одном современном обществе система власти не может строиться подобным образом. В некоторых странах удалось добиться успехов в преодолении негативных свойств бюрократической системы. Но о решении проблемы говорить рано. Принцип разделения властей, институты гражданского общества и даже политика «маркетизации» управленческих структур не могут победить способность бюрократии проводить в жизнь собственные интересы под видом профессиональных решений и консолидировано противостоять неудобным для себя изменениям.
Мы не будем углубляться в теорию бюрократии, а попытаемся выяснить, как амбивалентный по природе социальный институт приобретает социопаразитарные свойства и в каких формах они проявляются.
В зависимости от характера паразитарного перерождения бюрократии можно выделить два варианта этого процесса – коррупционный (использование служебного положения в корыстных целях) и функциональный (точнее - дисфункциональный), связанный с возникновением структурных диспропорций в административной иерархии и нарастанием разрыва между приносимой обществу пользой и расходами на ее содержание.
Коррупция - самоочевидный способ проявления социопаразитарных качеств бюрократии. Индивидуальная коррупция означает, что тот или иной чиновник на свой страх и риск использует служебное положение в корыстных целях. Общественный вред на этом уровне варьируется в зависимости от ряда параметров – должности, аппетитов, успешности стратегий коррупционера. В любом случае это самый рискованный путь, независимо от уровня коррумпированности чиновника, ведомства, административной системы в целом. При низком уровне коррупции противоправные действия «одиночки» не удастся долгое время скрывать. Рассчитывать на спасительную силу корпоративной солидарности чиновнику не приходится. Но и при общем высоком уровне коррумпированности независимый коррупционер - неудобная фигура для представителей организованной коррупции. Он создает конкуренцию и подрывает монополию бюрократической группировки, действующей в данном секторе «услуг». В случае открытого столкновения наиболее вероятно вытеснение одиночного коррупционера с занимаемой позиции или его переход на коллективный уровень. Индивид присоединяется к противостоявшей группировке или равной по силе конкурирующей.
Коллективная коррупция более стабильна и успешна для достижения целей. В таблице она обозначена как коррупционная сеть(далее КС). Ее отличительные признаки - несовпадение с ведомственными структурными единицами, вовлечение представителей различных иерархических уровней и смежных административных структур, стремление к единству исполняющих и контролирующих инстанций. КС – это самоорганизующаяся и саморазвивающаяся система, с высокой степенью автономности сегментов (ячеек). Чаще всего она децентрализована, не имеет единоличного руководства, но обладает варьирующейся влиятельностью и значимостью отдельных участников. Последнее зависит от места индивида в административной иерархии и его роли в структуре коррупционных отношений. Второй параметр объясняет, почему занимающие скромные должности лица порой приобретают несоразмерно большое влияние в учреждениях.
Высокая способность оптимизации структуры и состава - важная особенность КС. Она обусловлена ее самоорганизующимся характером. Из коррупционного взаимодействия исключаются ненадежные и неэффективные звенья, а также «ролевые двойники» - лица со сходным кругом легальных полномочий, претендующие на один и тот же сектор теневых услуг. Бюрократия в корыстных интересах легко преодолевает свои родовые пороки - стремление к раздуванию штатов (первый закон Паркинсона [19, с.8-9]), волокиту, отрицательную селекцию (принцип Питера[20]) и т.п.
Стихийное формирование КС типично для слаборазвитых стран с громоздкой и неэффективной административной машиной и малокоррумпированных западных государств. В последних они более завуалированны и нерегулярны. Жизнеспособность этой формы организованной коррупции обусловлена тем, что гибель одной или нескольких ячеек не означает гибели системы. Высокая регенерирующая способность позволяет ей быстро и безболезненно восстанавливаться в прежнем объеме.
Помимо КС можно выделить узкоотраслевые группировки, семейно-клановые бюрократические династии и близкие к ним земляческие объединения. Любая форма может стремиться к превращению в КС, однако этот процесс никогда не завершен. В отличие от «идеальной» КС эти структуры всегда отличает структурная асимметрия и недостаточная гибкость.
Институциональный макроуровень коррупции означает тотальную и не скрываемую коррумпированность бюрократической системы. Он влечет повсеместную и обязательную для любого административного работника коррумпированность, наличие особой «коррупционной культуры» и иерархию взяточничества и казнокрадства. В подобной ситуации единственный стимул поступления на госслужбу - возможность быстрого обогащения средствами коррупции, Выполнение служебных обязанностей становится в прямую зависимость от размеров подношений. Взятка и ее последующее распределение по этажам властной пирамиды становится рутинной процедурой, а в бюджет любого государственного мероприятия закладывается доля неизбежных хищений.
Институциональная коррумпированность административной системы – это полная приватизация бюрократией роли коллективного собственника. Общий размер расходов на содержание бюрократии становится астрономическим. Официальные бюджетные затраты на содержание чиновничества дополняются хищениями и взятками. Их размер не поддается учету, но обычно превышает казенное содержание. Особая статья убытков - социально-экономические последствия управленческих решений, мотивация которых далека от соображений общественной пользы. Аппарат государственной власти фактически превращается в систему узаконенного вымогательства, господствующей над обществом как враждебная сила. Описанная ситуация может быть проиллюстрирована массой примеров из истории и современности.* Это такая степень паразитического перерождения, когда общественная польза бюрократии незначительна по сравнению с объемом присваиваемого общественного продукта и наносимым ею социальным вредом.
Коррупция госструктур часто оказывается следствием низкой оплаты труда, не соответствующей общественной значимости выполняемых служащим функций. При бюрократизации системы власти общественный спрос на коррупционные услуги тоже высок. Для административной кадровой политики типична дилемма между талантливым, но нечистым на руку специалистом, и честным, но некомпетентным исполнителем. Она обычно решается в пользу первого. Поэтому коррупция служит мнимой приемлемой платой за эффективность управленческой работы.
Однако чиновник, небескорыстно помогающий обойти административные препоны, не противодействует системе, а использует ее как средство обогащения. Он решает проблему, к созданию которой в той или иной степени причастен. В изменении существующего порядка он не заинтересован, поскольку лишается инструментов дополнительного влияния и заработка. Коррумпированная бюрократия со временем начинает искусственно создавать дополнительные сложности и препятствия для населения, единственная цель которых сделать коррупционный путь достижения желаемых результатов безальтернативным.
Итак, коррупционный способ бюрократического паразитирования связан с функциональным. В реальности они обычно переплетаются и взаимодополняются. Тем не менее представляется возможным типологически вычленить второй способ и рассмотреть его самостоятельно, поскольку в ряде современных государств (где коррупцию удалось снизить до незначительных масштабов) он проявляется в относительно чистом виде.
На индивидуальном (должностном) уровне функциональный способ представлен бюрократической синекурой. Эта необременительная и бесполезная в структуре учреждения должность служит минимальной ячейкой данного способа бюрократического паразитизма. Независимо от компетентности и профессиональных качеств обладателя синекуры, его социальная роль объективно выступает как паразитарная.
Раздувание штатов на каждом уровне административной пирамиды придает паразитизму групповой характер. На этой ступени он проявляется уже не в чистом виде. Увеличение числа сотрудников, выполняющих конкретную функцию, приводит к тому, что прежний объем работы равномерно распределяется между большим числом лиц. При этом снижается количество полезного труда каждого работника, но не происходит образование чисто паразитных (синекурных) номенклатурных единиц.
Гипертрофированные управленческие структуры приобретают другие социопаразитарные качества в силу неизбежного падения качества работы. Волокита и бюрократический «пинг-понг» - следствия разрастания административных структур. К аналогичным результатам приводит экстенсивный рост бюрократической машины, заключающийся в установлении государственного контроля над все большим числом сфер общественной жизни и создании с этой целью новых ведомств. Ничем не сдерживаемое стремление бюрократии к тотальному администрированию ведет к институционализации паразитарного перерождения. Государство превращается в громоздкую, неэффективную и довлеющую над обществом надстройку. Огромные расходы на его содержание чрезмерны не только потому, что превышают ценность оказываемых обществу услуг, но и потому, что оплачивают его бесполезные и вредные функции.
Учреждение административного контроля там, где он объективно не нужен и влечет негативные последствия, создает парадоксальную ситуацию - общество вынужденно оплачивает причиняемые ему неудобства. Конечно, отдельные сегменты такого гипертрофированного государства могут работать успешно и приносить обществу пользу. Но в целом преобладает высокопатогенный паразитизм государства. Данная разновидность паразитов может привести организм хозяина к гибели. Господство бюрократии может закончиться тяжелым кризисом или даже распадом вмещающего социального организма. Немало примеров подобного развития событий дает история Китая, где безостановочный рост власти и экономического могущества бюрократии не раз приводил к мощным народным восстаниям, заканчивавшимся сменой династий, или обеспечивал успех внешним вторжениям (как завоевание Китая Чингисидами или манчьжурами).
Функциональный социопаразитизм бюрократии (на коллективном и институциональном уровне) имеет характерную особенность. Криминальный, коррупционный и экономический паразитизм всегда основываются на сознатель-ном стремлении отдельных лиц существовать за счет общества. Функциональный может вытекать из искреннего желания управленцев приносить обществу максимальную выгоду. Бюрократическое наступление на общество может носить корыстный характер, однако примеров обратного порядка тоже немало. Немало советских руководителей «сгорело на работе», пытаясь по образному выражению китайских даосов - «летать вместо птиц и бегать вместо лошадей».
Четко просчитать степень вреда, причиняемого бюрократии данному обществу в конкретный момент истории, задача достаточно сложная. В рамках современных доктрин маркетизации бюрократии, основным критерием ее эффективности признаются показатели рентабельности. С этих же позиций известный исследователь бюрократии М.С. Восленский рассматривал советскую номенклатуру как паразитарную по сути[с.492-493] Однако, как представляется, такой подход не всегда оправдан. Не все функции, выполняемые бюрократией, могут быть оценены «в денежном эквиваленте». Это относится, например, к образованию, особенно в сферах не связанных с материальным производством. В таких областях как национальная оборона, безопасность фундаментальные научные исследования и развитие культуры оценки результативности административного управления традиционно строятся не на строго экономических критериях, а на соображениях общей результативности и сравнительных статистических показателях. Поэтому соображения рентабельности, при определении эффективности бюрократии должны, на наш взгляд, дополняться такими критериями как скорость реализации политических решений, полнота реализации общественно актуальных задач, наличие обратной связи между социумом и властью и т.п. Стремление же бюрократии все поставить под контроль в принципе нельзя однозначно расценивать как антисоциальное. Оно является закономерным развитием ее институциональных качеств. Генеральная задача бюрократии - регулирование общественных процессов. Поэтому нет ничего противоестественного в стремлении бюрократии максимально возможно исключить элемент случайности и непредсказуемости в сфере собственной ответственности, что представляется ей возможным через контроль всех стадий развития общественно значимых процессов. В средствах массовой информации часто слышны жалобы чиновников на то, что эффективно выполнять свои функции им мешает отсутствие государственного контроля в какой-либо сфере. Однако подобное «естественное» развитие ситуации не встречая противодействия извне, способно, как уже было отмечено, иметь для общества самые фатальные последствия. Так же, как нормальное свойство человеческого организма накапливать жир, не сдерживаемое разумно-волевым началом индивида может принести непоправимый вред, вплоть до летального исхода, «саморазрастание» бюрократии позволяет проделать ей путь между противоположными сущностями: от полезного мутуала до высокопатогенного и смертельно опасного паразита. И подобно тому, как жировая ткань не в состоянии сама положить предел собственному росту, административная машина не способна к эффективному самоограничению. Сделать это в состоянии только третейские внебюрократические механизмы, по своим изначальным задачам и самой своей природе отличные от профессиональных бюрократических структур.
Все это лишний раз доказывает важность политических и гражданских институтов, способных контролировать бюрократию и препятствовать ее паразитарному перерождению.
Итак, паразитическое перерождение - основной способ возникновения социопаразитизма, идет ли речь об индивидах или целых социальных группах. Социальный паразитизм сложен и противоречив и его конкретные проявления требуют самостоятельных дефиниций. Так, в паразитологии существа, чей паразитизм ограничен определенными стадиями жизненного цикла обозначаются как паразитоиды, а такой способ паразитирования называется частичным. Выделенные нами спорные или пограничные случаи, возможно, следовало бы обозначить этими терминами. Однако учитывая, что в нашей ситуации имеет место неявный характер самого паразитизма, а не его временная ограниченность, во избежание путаницы считаем необходимым предложить специальный термин, наиболее подходящий по смыслу – квазипаразитизм (от лат. quasi – будто, будто бы).
Не забывая о об известном научном правиле (ныне повсеместно нарушаемом) не вводить новых терминов без особой необходимости, тем не менее полагаем, что в нашем случае подобная потребность явно назрела. Об этом с одной стороны свидетельствует отмеченная понятийная неопределенность, а с другой – сложность и противоречивость рассматриваемого явления, требующая адекватного отражения в терминологии.
Дальнейшее изучение феномена социального паразитизма, как мы надеемся, позволит уточнить систему понятий и обозначений.
Литература.
1. Астафьева Б.А., Яроцкий Л.С., Лебедева М.Н. Экспериментальные модели паразитозов в биологии и медицине. М.,1989
2.Балабанова (автор почему-то пропустил название - прим. ред.)
3.Берент М. Безгосударственный полис: раннее государство и древнегреческое общество // Альтернативные пути к цивилизации М., 2000
4.Веблен Т. Теория праздного класса М., 1984
5.Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М., 1991
6.Голубев В. Мобуту Сесе Секо «Ни вправо, ни влево, а движение в собственном направлении» // О них говорят. Портреты зарубежных политических деятелей. М., 1991
7.Граждан В.Д. Теория управления М., 2005
8.Гэлбрейт Дж. К. Экономические теории и цели общества. М., 1979
9.Догель В.А. Общая паразитология М., 1965
10.Захаров В.И. Частные вопросы паразитологии и аллергологии. Кишинев, 1978
11.Макаренко В.П. Анализ бюрократии классово-антагонистичекого общества в ранних работах К.Маркса. Ростов-на-Дону, 1985
12.Макаренко В.П. Аналитическая политическая философия. Очерки политической концептологии М., 2002
13.Макарин А.В. Бюрократия в системе политической власти. СПб.,2000.
14.Маркс К. Капитал. т. III. // Маркс К. Энгельс Ф. Сочинения 2-е изд. т.25 ч.I
15.Маркс К. Конспект книги М.Бакунина «Государственность и анархия» // Маркс К. Энгельс Ф. Сочинения 2-е изд. т. 18
16.Оболонский А.В. Бюрократия для ХХ века? Модели государственной службы: Россия, США, Англия и Австралия. М., 2002
17.Основы современного социального управления. Теория и методология. М., 2000
18.Павловский Е.Н. Общие проблемы паразитологии и зоологии. М.-Л., 1961
19.Паркинсон С.Н. Законы Паркинсона. Минск, 1997
20.Питер Л. Дж. Принцип Питера М., 1989
21.Таршис М.Г. Стихийное зло эволюции. М., 1988
22.Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К. Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд. т.20
23.Энгельс Ф. Развитие социализма от утопии к науке // Маркс К. Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд. т. 1
| Поиск |
| Календарь | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Друзья сайта |
|
|