Гражданам с психическими расстройствами зачастую отказывают в праве непосредственно знакомиться с медицинской документацией, отражающей состояние его здоровья. Это предусмотрено ст. 31 Основ, но медицинские учреждения, как правило, не выдают копии медицинских документов пациентам, даже если психическое состояние пациента этому не препятствует. Настоящие баталии разыгрываются в психиатрических учреждениях при требовании гражданина предоставить ему копии медицинских документов, отражающих состояние его здоровья.

Ущемляются права граждан с психическими расстройствами в уголовном и гражданском процессе и прежде всего при производстве судебно-психиатрической экспертизы.

Стремясь монополизировать экспертную деятельность, руководство некоторых психиатрических учреждений, осуществляющих судебно-психиатрическую экспертизу, не исполняет определения судов о назначении экспертизы с участием экспертов, не являющихся сотрудниками данных учреждений, в частности, представителей НПА России, предпринимают активные действия по недопущению их участия в комиссии. Причем используется надуманная, не основанная на законе аргументация. Известны также попытки этих учреждений оспорить правомерность позиции суда, поручившего проведение амбулаторной экспертизы непосредственно врачам-психиатрам НПА с персональным включением каждого из них в состав комиссии.

Этими действиями нарушается ст. 79 ГПК РФ, в соответствии с которой проведение экспертизы может быть поручено судебно-экспертному учреждению, конкретному эксперту или нескольким экспертам. При этом стороны, другие лица, участвующие в деле, имеют право просить суд назначить проведение экспертизы не только в конкретном судебно-экспертном учреждении, но и поручить ее конкретному эксперту.

Правом ходатайствовать о привлечении в качестве экспертов конкретных лиц либо о производстве судебной экспертизы в конкретном экспертном учреждении наделены в соответствии со ст. 198 УПК РФ и подозреваемый, обвиняемый, потерпевший при назначении судебной экспертизы по уголовным делам.

Частыми являются случаи нарушения прав граждан с психическими расстройствами и со стороны суда. Таких лиц редко знакомят с определением суда о назначении экспертизы и заключением эксперта. Таким образом они лишаются возможности ходатайствовать перед судом о назначении повторной, дополнительной, комплексной экспертизы. Прежде всего это относится к тем, в отношении которых подано заявление о признании их недееспособными. Они, как правило, не приглашаются в судебное заседание, хотя их неспособность самостоятельно защищать свои права и законные интересы в процессе, присутствовать в зале суда экспертами не исследовалась и не устанавливалась. Такие граждане поэтому даже не знают, что лишены дееспособности. Эта же практика существует и в отношении лиц, признанных невменяемыми в отношении содеянного.

Нарушаются права граждан с психическими расстройствами и при призыве на военную службу. В армию нередко призываются граждане, негодные или ограниченно годные к военной службе по состоянию здоровья, в т. ч. лица, страдающие психическими расстройствами. По данным ЦВВК Минобороны России, около 40% досрочно уволенных из армии как не подлежащих призыву по состоянию здоровья составляют лица с психическими заболеваниями. Это самый высокий показатель среди всех больных, неправильно призванных.

Призывные комиссии не всегда проводят психолого-психиатрическое обследование призывников, не составляют письменные заключения для направления к месту службы. Имеют место случаи отсутствия в составе призывной комиссии психиатра, а также оценка психического состояния призывника лицами, не являющимися специалистами-психиатрами. В одном из регионов были выявлены случаи замены отсутствующих специалистов, в т. ч. психиатра, фельдшерами. Вина в данном случае ложится на органы местного самоуправления, не обеспечивающие комплектование медицинских комиссий. Такие факты в ходе прокурорских проверок были выявлены в Московской, Ивановской, Свердловской областях, Республике Татарстан. По данным прокуратуры Псковской области, из 20 отмененных решений областной призывной комиссии 17 были отменены по причине ненадлежащего медицинского заключения. Все призывники были возвращены из областного призывного пункта из-за непригодности к прохождению военной службы или направлены для прохождения обследования и лечения.

В Костромской области призыв граждан на военную службу в ряде случаев осуществляется даже не призывными комиссиями, а сотрудниками военкоматов, которые самостоятельно выносят решение о призыве граждан на военную службу, что позднее оформляется фиктивными протоколами заседаний призывной комиссии.

Продолжается порочная практика, когда любой ценой выполняется часто завышенный план призыва. По этой причине в войска нередко направляются лица с ярко выраженными психическими заболеваниями, сведения о которых находятся в личных делах призывников.

Обжалование решений призывных комиссий сопряжено, как правило, со значительными трудностями, которые создают военкоматы. Председатели призывных комиссий в нарушение п. 6 ст. 28 ФЗ «О воинской обязанности и военной службе» не сообщают о решении призывной комиссии и отказываются предоставить его копию, суды же без нее не принимают жалобы на незаконные действия призывной комиссии. Зачастую граждан вообще лишают возможности обжаловать решение призывной комиссии, призывая на военную службу на следующий день после его принятия. Известны случаи, когда сразу же после прохождения медосвидетельствования призывников направляли в войска.

Многочисленные случаи нарушений норм о врачебной тайне, как уже указывалось, могут быть обусловлены различными причинами. Среди них есть и причины, связанные именно с правовым нигилизмом тех, кто такие сведения собирает и распространяет. Это относится, в частности, к СМИ, которые бездумно демонстрируют свою осведомленность в вопросах психического здоровья тех или иных лиц, не подозревая, что за эти действия предусмотрена дисциплинарная, гражданско-правовая, административная и уголовная ответственность.

После каждой газетной публикации, содержащей подробные персональные данные о лице с указанием его психиатрического диагноза, мы вынуждены разъяснять авторам заметки, руководству издания неправомерность и пагубность такого рода журналистской работы. Руководство рубрики «Хроника происшествий» газеты «Московская правда» в наших доводах посчитало для себя действительно убедительным только упоминание о возможности привлечения виновных к ответственности за разглашение охраняемой законом тайны.

Одной из наиболее одиозных припоминается статья в газете «Метро», бесплатно распространяемой в Москве тысячам пассажиров. В ней журналистка рассказывала как в наркодиспансере, надев белый халат, она, с разрешения врача, принимала жалобы пациентов и, чтобы их не смущать, перебирала стопку историй болезни. Ее заинтересовали медицинские термины, которые затем врач ей подробно расшифровала в отношении каждого пациента. Как насмешку над законностью можно воспринимать название той статьи — «Не бойтесь наркологов и психиатров».

Третья причина обусловлена несовершенством самого законодательства.

Проблемы с соблюдением прав психически больных возникают, во-первых, в связи с коллизией норм. Так, некоторые положения Закона о психиатрической помощи находятся в противоречии с Основами Законодательства РФ об охране здоровья граждан, с ФЗ «О социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов» и др.

Например, в соответствии с Законом о психиатрической помощи основанием для помещения недееспособного лица в психоневрологическое учреждение для социального обеспечения является решение органов опеки и попечительства, принятое на основании заключения врачебной комиссии с участием врача-психиатра. Однако ФЗ «О социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов» в качестве основания для такого помещения предусматривает лишь письменное заявление опекуна. Это правило, безусловно, менее предпочтительное, по существу создает лазейку для недобросовестных действий опекуна.

Противоречия имеются между Гражданским кодексом РФ и Гражданским процессуальным кодексом РФ. Как указывается в ст. 40 ГК РФ, решение о признании лица дееспособным может быть вынесено судом лишь по заявлению опекуна недееспособного или органа опеки и попечительства. В то время как в соответствии со ст. 286 и 45 ГПК РФ с таким заявлением вправе обратиться не только опекун и орган опеки и попечительства, но и член семьи подопечного, психиатрическое или психоневрологическое учреждение, прокурор. Вторгшись в процессуальные вопросы, ГК РФ сузил круг возможных заявителей, сократив тем самым и потенциальные возможности для защиты прав лиц с психическими расстройствами.

По ранее действовавшему ГПК РСФСР с таким заявлением в суд могли обратиться и общественные организации. Представляется, что изъятие последних из круга лиц, которые были наделены правом активной защиты прав недееспособных, является недостаточно обоснованным законодательным решением в новом ГПК.

Несоответствие обнаруживается даже и в самом ГК РФ. Так, согласно ст. 37 ГК опекун вправе совершить дарение имущества подопечного с предварительного разрешения органов опеки и попечительства. В то же время ст. 575 ГК вообще не допускает дарение от имени недееспособного его опекуном, за исключением обычных подарков, стоимость которых не превышает пяти минимальных размеров оплаты труда.

Довольно часто принимаемые подзаконные акты не соответствуют самим законам. Так, согласно п. 11 Положения о военно-врачебной экспертизе, утвержденной постановлением Правительства от 25 февраля 2003 г. № 123, медицинские организации обязаны сообщать в двухнедельный срок по запросам не только военно-врачебных комиссий, но и военкоматов, кадровых органов федеральных органов исполнительной власти, в которых предусмотрена военная служба, сведения о гражданах, состоящих на учете (наблюдении) по поводу психических расстройств, наркомании, алкоголизма, токсикомании, злоупотребления наркотическими средствами и другими токсическими веществами, состоящих на диспансерном наблюдении по поводу других заболеваний, с указанием диагноза, а также представлять медицинские карты и другие медицинские документы, характеризующие состояние здоровья граждан, подлежащих постановке на воинский учет, призыву на военную службу, граждан, поступающих в военно-учебные заведения и граждан, пребывающих в запасе ВС РФ.

И никого из тех, кто призван обеспечивать законность в нашей стране, не смущает, что данное требование противоречит ст. 61 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан, не допускающей предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина по данному основанию. В данном случае необходимо было бы либо внести дополнения в Основы, либо привести текст Положения в соответствие с Основами.

Во-вторых, реализация прав лиц с психическими расстройствами затрудняется из-за наличия пробелов в законодательстве. Отсутствует, в частности, должное правовое регулирование вопросов психосоматического лечения, наркологической помощи, стационарного психиатрического обследования граждан (в т. ч. в недобровольном порядке) при постановке на воинский учет и при призыве на военную службу. Статья 53 Основ, предоставляющая гражданам право на производство независимой медицинской экспертизы, не предусматривает возможности проведения независимой психиатрической экспертизы.

Долгожданное появление в ГПК РФ специальной главы 35, регламентирующей судебную процедуру рассмотрения дел о недобровольной госпитализации граждан в психиатрический стационар и недобровольном психиатрическом освидетельствовании в соответствии с Законом о психиатрической помощи, наконец (через 10 лет действия закона), восполнило недостающее звено в цепочке принятия решения по данному вопросу и устранило разнобой в правоприменительной практике. Однако при этом разработчики нового ГПК забыли, что Федеральным законом «О социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов» от 2 августа 1995 г. на суд была возложена функция принятия решения и о недобровольном помещении лиц с психическими заболеваниями в психоневрологические интернаты. Порядок рассмотрения таких дел так и остался нерегламентированным ГПК РФ.

В-третьих, ряд законодательных новелл сводится на нет ввиду их концептуальной непроработанности. Это в полной мере относится, например, к попытке введения в уголовное законодательство института ограниченной вменяемости. Норма об уголовной ответственности лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости (ст. 22 УК РФ), явившаяся следствием актуализации проблем преступности лиц с аномалиями психики, должна была заложить правовую основу для учета психических и психологических особенностей личности преступника, их влияния на выбор варианта поведения и его реализацию, стать базой для качественно нового уровня коррекции поведения и социальной реабилитации этих лиц. Однако этого не случилось. Не разработаны критерии учета ограниченной вменяемости, правила назначения наказания лицам, совершившим преступление в состоянии ограниченной вменяемости, вопросы отбывания наказания такими лицами, применения к ним амнистии. Не обеспечено ни в правовом, ни в организационном плане появление института амбулаторного принудительного наблюдения и лечения у психиатра. Имеется некоторая нестыковка между ч. 1 и ч. 2 ст. 22 УК в вопросе о необходимости учета судом психического расстройства подсудимого.

Неготовность как психиатров-экспертов, так и судей к применению этой нормы вызвала противоречия в экспертной и судебной практике. Общее количество лиц, признаваемых судебно-психиатрической экспертизой подпадающими под действие ст. 22 УК, ежегодно достигает от 3,7 до 3,9 тыс. человек. В 75% случаев эксперты рекомендуют применение к ним наряду с наказанием принудительных мер медицинского характера. Однако количество осужденных, которым затем эти меры реально были назначены судом, оказывается ежегодно в 2,6—3,3 раза ниже. И связано это расхождение отнюдь не со взвешенностью позиции суда в отношении применения данной меры. Суды, зачастую, просто игнорируют в приговоре рекомендацию экспертов, испытывают затруднения в принятии собственных решений по этому вопросу, назначают без достаточных оснований повторные и дополнительные экспертизы. Если же суды все же следуют рекомендациям экспертов, то делают это формально без достаточной аргументации.

Эксперты же в своих актах не увязывают в должной мере психические особенности лица с фабулой совершенного им преступления. В одних регионах России норма об ограниченной вменяемости экспертами вовсе не применяется или применяется слишком часто. В других — всем ограниченно вменяемым рекомендуется принудительное лечение. В третьих — принудительное лечение этим лицам вообще не рекомендуется.

Четвертая причина неисполнения законов, касающихся прав лиц с психическими нарушениями, состоит в отсутствии механизма их реализации, а также необходимого финансирования. Именно с этой причиной органы социальной защиты населения связывают неисполнение в ряде регионов ФЗ «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации», вступившего в силу еще в 1995 г., в части разработки индивидуальных программ реабилитации инвалидов, которая должна производиться на основе решения Государственной службы медико-социальной экспертизы.

Из-за отсутствия финансирования осталась невыполненной и Федеральная целевая программа «Неотложные меры по совершенствованию психиатрической помощи (1995—1997)», создававшая условия для реализации Закона о психиатрической помощи. Около половины субъектов РФ подобные программы не принимали вообще, а остальные выполнили их лишь частично.

Идея создания предусмотренной Законом о психиатрической помощи службы защиты прав пациентов, находящихся в психиатрических стационарах, также пока не реализована. Зарубежный опыт функционирования таких служб не изучается.

У неисполняемости законов, касающихся прав граждан, в т. ч. наиболее социально уязвимых категорий, к которым относятся и лица с психическими расстройствами, требующие особой заботы и внимания, имеются и способствующие этому условия. Следует отметить крайне низкий в целом уровень правосознания и правовой культуры в России. Большая часть граждан слабо осведомлена даже о тех правах и способах их защиты, которые провозглашены Основным Законом страны. Граждане порой и не стремятся повысить свою информированность в этих вопросах, а тем более занять активную позицию в отстаивании своих прав. Главное, что в России, к сожалению, отсутствует традиция уважения прав и свобод человека и защиты нарушенных прав.