(из книги «Апологетика традиционного обучения», с сокращениями)

 

Продолжение. Начало см. в № 1 и № 2

 

 

– Излишнее упование на технические средства обучения. Если мало что в педагогике смыслишь, свои потаённые цели преследуешь да перед родительской общественностью и мировой высокопоставленной тусовкой шибко просвещённым прослыть желаешь… Если «традиционных замшелых учителей, с их хи-хи доской, хи-хи мелом, хи-хи тряпкой», к позорному столбу пригвоздить стремишься… Чтобы для всех очевидным стало убожество традиционки, и твоя на её фоне крутизна… Наддай прогрессу… Мимикрируй, приспосабливайся, меняй по моде обличье. «Как бы не отстать». Цель – ничто, движение – всё. Самый простой способ – технические инновации. Педолога и инновационщика за версту видеть должны, безошибочно от ригидного учителя отличать. Педологов и их наследников пыль в глаза пускать учить не следует, кто-кто, а уж они-то знают, как доверчивый пипл инновационными сказками усыпить, да во сне до нитки и обчистить.

Педологи отличались поистине недюжинной фантазией в области изобретения «технических и графических, современных средств обучения, упреждающих и опережающих насущные требования индустриальной эпохи». Среди таких средств «электрофицированные методические пособия», «приборы, созданные в проективных разработках», «всевозможные кривые и графики», «живые картины», «слайды», «радиозаписи», «учебные грампластинки», «обучающие фильмы», «диаграммы», «говорящие таблицы», «автоматизированные схемы», «натурные трёхмерные модели», «движущиеся макеты», «сборно-разборные модели», «свето-теневые иллюстрации» и т.д.

Перенесёмся в современное нам «общество спектакля». Педологические извращения в виде абсолютизации технических средств обучения расцвели пышным цветом, цветут и пахнут так, что самой школы и обучения, не говорю уж о воспитании, за компьютеризацией и интернетизацией уже как-то и не видно. «Их тут не стояло».

Это как с новым обликом армии. Облик, понимаешь! «Новая школа», не сходящая с уст чиновников всех рангов. А что в ней нового? Что на первый план в восприятии выходит, в глаза бросается? Компьютеры! Детсадовец в интернете! Президент и премьер качают головой, прищёлкивают языками. Играют в модернизацию на школьной поляне, играют, да заигрываются. «Ах, интерактивная доска, ах, компьютеры, ах, мгновенная коммуникация с любой точкой мира. Всё разительно изменилось, хвала прогрессу, нам бы в наше время волшебные инновационные сверхвозможности третьего тысячелетия». Как приоритетная ставится задача «интернетизации каждого рабочего места ученика», да чтоб широкополосный, да чтоб скоростной. Но ведь армия существует, чтобы охранять, защищать, воевать, а не петушиные юдашкинские ливреи и фуражки, как в Коста-Рике, носить, не для плац-парадов и дефиле армия предназначена. И учитель – не француз, что лазерное шоу устраивает. Школа должна выдать на гора адекватного, понятийно мыслящего, культурного, воспитанного человека. А вот с этим беда. Создаётся впечатление, что чем выше компьютеризация школы, тем ниже интеллект учащихся. Зато сколько шума, зато – телекартинка загляденье. Нам бы прокукарекать, а там хоть не рассветай.

«Я вообще считаю, что будущее – за электронным образованием. Начать с простейшего – дать каждому учащемуся электронную книгу, в которую можно записать учебники за все 11 лет. Уже великое дело – несчастным детям не придётся таскать тяжёлые ранцы с книгами, да и стоят электронные учебники гораздо дешевле. Нет, я сам я больше люблю книги бумажные, но современные дети легче воспринимают информацию с монитора компьютера… Ещё более интересный вариант – интерактивные учебники, которые уже сейчас разработаны и доступны всем желающим в Интернете. Они кардинально меняют сам процесс обучения, географию изучают, не читая занудный текст, а рассматривая изучаемый регион через веб-камеру, со спутника и т.д.; историю – реконструируя описываемые события, принимая в них непосредственное участие… Разумеется, нельзя допустить перекоса и в другую сторону, уйдя полностью в виртуальный мир. Ту же химию нельзя понять, пока у тебя в руках что-нибудь не нагреется и не взорвётся. То, что электричество вещь опасная, не поймёшь, пока не сунешь пальцы в розетку или пока на уроке физики тебя не ударит током» [Образование в России… Интервью А.А. Фурсенко // Мир новостей. № 21 от 11 мая 2010 года, с. 29]. Простите за столь длинную и столь самоубийственную цитату. Не удержался. И ведь ничего крамольного (если смотреть сквозь призму мировых тенденций) Фурсенко не произнёс, напротив, проторенной дорогой шествует наш министр. Вот описание изнутри ситуации с учебниками в Англии. «Учебников нет, всё подаётся в лучшем случае через ксерокопии. На вопрос, где найти материал по данной теме, учителя отсылают родителей на Интернет-сайты. Материал не прорабатывается в школе, учителя рассчитывают, что он будет изучен самостоятельно, вместе с родителями или с репетиторами» (сайт Департамента образования Москвы, обсуждение проекта «Наша новая школа»).

Так что, «верной дорогой идём, товарищи», можем гордиться, у нашего профильного министра вполне «стратегический» уровень понимания проблем образования и алгоритмов спасения ситуации. Маниловщина на хлестаковщине сидит и смердяковщиной погоняет. Дал электронный учебник, и учитель не нужен. Поучаствовал в «исторических реконструкциях» – и понятийный аппарат истории освоил, без занудных текстов! Как же сильно перестроечный и постперестроечный удар током повредил сознание людей, взорвал некогда лучшее в мире образование. Неужели так и не спохватимся?

Результаты:

1) океан информации! Ученик, как виндсерфингист, над бездной несётся на гребне волн, по верхушкам. Остановился – камнем пошёл на дно. Слышать обо всём и не знать ничего, «нет повести печальнее на свете»;

2) ученик получает информации больше, чем способен осознать. Информация подаётся в достаточно агрессивной форме, по нескольким каналам восприятия, одни сведения наслаиваются на другие, информация разрастается, как снежный ком, срабатывают «защитные механизмы» психики – ученик перестаёт воспринимать учебную, сколько-нибудь серьёзную информацию, ищет развлечения, отдыха;

3) интернет-поисковики при обслуживании запросов ориентируются не на авторитетность источников, научную ценность информации, а на формальный, количественный критерий (частоту упоминаний искомого словосочетания, количество посещений сайта и т.д.). Осуществляя поисковый запрос, пользователь выходит на «среднее», порой невежественное и искажённое «мнение», а научно обоснованная позиция настоящих исследователей и профессионалов содержится либо на специализированных ресурсах, либо на десятых-сотых позициях в рейтинге поисковиков. Недавно старшеклассники одной из московских школ, получив задание написать доклад по теме: «Киевская Русь», поголовно принесли один и тот же текст, с измышлениями Фоменко и Носовского. Ни один ученик не ознакомился с действительно заслуживающими внимания работами, например, книгами академика Б.А. Рыбакова. В Интернете Рыбаков есть, но Фоменко с Носовским упоминаются чаще и поэтому в рейтинге выше (!);

4) попробуй доберись, попробуй разберись. Без знающего, компетентного штурмана-учителя Интернет запутывает, а не разъясняет, «работает» на хаотизацию, фрагментацию мышления, сознания;

5) Интернет преобразует общение учителя и ученика, выводит в ранг совершенно необходимых достаточно странные, примитивные, простые «учебные действия». Реальность такова: учитель задаёт «сделать доклад». Всё «деланье» низводится до поиска текстов, с соответствующих теме доклада сайтов в Интернете. Далее происходит компиляция. С нескольких сайтов «надёргиваются» фразы, абзацы, механически соединяются в нечто, по форме напоминающее «научную работу». Но это в лучшем случае! А ординарный вариант и того незамысловатее – некритично, нерефлексивно, без анализа источников, несколько файлов «скачиваются» целиком, «выводятся» на бумажном носителе (больше шансов получить хорошую оценку у тех, кто титульный лист оформил, картинку подыскал). Знали бы вы, какая это мука: слушать подобные «доклады», делать вид, «что всё идёт по плану». Монотонный, с многочисленными ошибками бубнёж, без единого грана понимания, без малейшего проблеска собственной мысли. А если вдруг что и «проблеснёт», если вдруг оторвёт «докладчик» взгляд от интернет-текста, если вздумает прокомментировать, «тряхнуть интеллектом», то таким дремучим невежеством, такой неадекватностью повеет, что безнадёга накатывает;

6) Интернет отучает думать самостоятельно, вместо размышления навязывает механический перебор вариантов ответов, ту самую ЕГЭ-угадайку.

 

10.4. Фетишизация тестов

 

Ультралиберальная монетаристская экономическая доктрина применительно к «развивающимся» странам гласит: прибыль первична, производство вторично. Главное – дебет с кредитом свести, профицитный бюджет соблюсти. Главное – рост золотовалютных запасов, а что там с «реальным сектором», «сбережением населения», это дело десятое. «Невидимая рука рынка» всё урегулирует. Сократит потребление у «бесперспективных совков» («Битый небитого везёт»). Отожмёт последние гроши у пенсионеров и бюджетников, скукожит внутренний спрос, наполнит фонды «будущих поколений», отправит их поколениям нынешним, только не нашим, а заокеанским, ну и само собой, россиянских «эффективных собственников» не обидит. Просто и изящно. Наглеет («больше наглости») Чубайс. Потирает руки Кудрин.

Ультралиберальная монетаристская доктрина, вброшенная в образование, тоже делает крен не на производство (учебный процесс), а на «распределение». Экономический монетаризм абсолютизирует доллар, наличную или безналичную (в последнее время всё больше) денежную единицу, цифру! А образовательный монетаризм абсолютизирует балл, тест! Тест ради теста. Почти религиозное поклонение тестам. Всю страну на уши со своим ЕГЭ поставили. И, никого не слушая, вопреки мнениям родителей, учеников, ректоров ВУЗов, учителей, прут надуро со своим ЕГЭ. Такая вот демократия.

Тотальное увлечение тестами – от педологов пошло, тогда уже (в 30-е годы прошлого века) обнаружило полную несостоятельность. А.С. Макаренко с текстологами боролся, Л.С. Выготский тесты критиковал, а им, педологам, и прошлым и нынешним, всё нипочём.

Самое страшное в этом религиозном поклонении цифре заключается в следующем: подобно тому, как погоня за прибылью любой ценой убивает реальный сектор (оглянитесь вокруг), так погоня за высоким баллом ЕГЭ, высоким результатом теста перерождает сам процесс обучения. Тотальное увлечение прибылью, подобно злокачественной опухоли на теле экономики, тотальное увлечение тестированием, баллами, нашедшее выражение в ЕГЭ, подобно злокачественной опухоли на теле образования. Если эту опухоль не удалить хирургически, она пожрёт последние здоровые клетки, сделает летальный исход неизбежным и даже желанным («ужасный конец лучше, чем ужас без конца»).

Основная претензия к педологам, высказанная в постановлении ЦК ВКП (б) «О педологических извращениях…», «сводилась к тому, что педологи в своей практике злоупотребляют тестированием, а это приводит к недопустимым социальным последствиям» [Степанов С.С., 2003, с. 421]. «Тестирование стало ведущим методом во всех видах педологических исследований <> Такая универсализация метода тестов всегда вызывала неудовлетворенность в среде педагогов, психологов и части педологов» [Замский Х. С., 1995].

Уже в начале тридцатых годов социальные издержки абсолютизации тестирования стали вопиющими, кричащими. Сотням тысяч детей, тем ребятам, которые впоследствии станут представителями самого жертвенного и талантливого в мировой истории «поколения Победы», наголову разобьют немецко-фашистских захватчиков, в том числе превзойдут фашистов интеллектуально (иначе не победишь), педологи огульно, скопом поставят диагноз «морально дефективные», отправят в «специальные школы», посеют неверие в свои силы, поломают судьбы. Как пишет известный отечественный психолог и популяризатор психологии С.С. Степанов, даже сыну Иосифа Виссарионовича Сталина и Надежды Сергеевны Аллилуевой, Василию Сталину, педологи ухитрились поставить весьма невысокие баллы. А ведь Василий Сталин дослужился до должности генерал-лейтенанта (не перестроечного, а советского), был отважным лётчиком (26 боевых вылетов, два сбитых самолёта), прекрасным командиром, профессиональным организатором авиации, эрудированным во многих областях человеком.

В постановлении ЦК ВКП (б) «О педологических извращениях в системе наркомпросов» отмечалось, что большое количество детей неоправданно зачислялось педологами в «категории умственно отсталых, дефективных, трудных». Дети, которых вполне можно исправить в условиях нормальной школы, переводились в гетто специальных школ, где их педагогическая запущенность, как и другие, вполне поддающиеся коррекции проблемы и трудности роста, консервировались, усугублялись. Да что там говорить, даже явно одарённые, талантливые дети становились жертвами педологических извращений, попадали в «зоны подавленного развития», капканы «специальных» педологических школ. Очень хотелось бы узнать, а создатели и адепты современных «классов коррекции» не узнают ли себя в зеркале критики этого аспекта педологических извращений?

А на основании чего, собственно, педологи выносили свои «научные», «объективные» вердикты? «Педологи разработали десятки различных вариантов систем тестов… <> …В целом этот метод приобретал постепенно кустарный, механический и формальный характер» [Замский Х.С., 1995]. В 1925 г. была создана специальная тестовая комиссия, но и она не смогла навести порядок, «укоротить» безудержное «тестоизобретательство» (термин комиссии) педологов.

«В качестве диагностических методик педологи-практики в широком масштабе использовали скороспелые поделки, торопливо скопированные с западных образцов, а то и сами западные тесты без их серьёзной адаптации. К этой работе были во множестве привлечены недостаточно подготовленные энтузиасты, чьих навыков хватало на проведение тестовых процедур, но было явно недостаточно для глубокой интерпретации результатов» [Степанов С.С., 2003, с. 422]. Да, всё повторяется, что тогда, что сейчас! Не правда ли, девятимесячные психологи? (Для получения квалификации психолога в начале 90-х годов было достаточно пройти девятимесячные курсы подготовки. Прошёл – и порядок, тестируй на здоровье, верши судьбы учителей и учеников.)

 

Результаты:

1) Самая большая опасность, исходящая от тестов и ЕГЭ (и наконец-то умные учителя и продвинутые родители начинают это смекать), состоит в том, что, будучи «вершиной пирамиды», «венцом учебного процесса», тесты и ЕГЭ уродливо трансформируют, корежат сам учебный процесс, превращая его в зубрёжку разрозненных частностей, деталей, фактов и фактиков.

Тесты можно успешно сдать без понимания сути, не обладая цельным понятийным мышлением в той или иной предметной области. И, наоборот, ученик, мыслящий понятийно, из-за невнимания к второстепенным и третьестепенным, надёрганным как бог на душу положит частностям, вполне может провалить тест. Тест не делает упор на выявление уровня теоретического, научно-понятийного мышления. Если тест и ЕГЭ этого не делают, то и учебный процесс вынужденно приспосабливается, адаптируется к тесту. Тест и ЕГЭ, перефразируя слова Л.С. Выготского, везде и всюду идут впереди учебного процесса, ведут его за собой.

Если тест не требует понятийного мышления, то и учебный процесс «за ненадобностью» перестаёт формировать у школьника основы научно-теоретического, понятийного мышления, освобождает его от «химер» понимания сути («столько трактовок, кто знает, какая верная»). Вместо этого наступает то самое «натаскивание», которым якобы занималась советская школа. Начинается «загрузка» в голову ученика вот уж действительно тонн ненужной информации. И так до тех пор, пока голова и психика не сломаются, пока не выработается стойкое отвращение к учёбе.

Позвольте привести один красноречивый конкретный пример, одну иллюстрацию. Хорошая московская школа. История. Учитель, что называется, от Бога: настоящий наставник, многолетний педагогический стаж, заслуженный авторитет, любовь к предмету, уважение со стороны ребят, знание традиционной дидактики, владение проблемно-диалогическими методами организации занятий.

Педагог полностью разделяет идеи деятельностного подхода, прекрасно ориентируется в системе «развивающего обучения» в самом лучшем варианте (Д.Б. Эльконин, В.В. Давыдов). Центральной своей задачей видит «формирование у учащихся понятийного мышления», «умения мыслить исторически».

В позиции учителя просматриваются определённые параллели с методикой известного историка, ученика В.В. Давыдова, – В.В. Сухова («По следам прошлого»). По мнению педагога, на уроке дети должны включаться в настоящее историческое исследование, осваивать «ремесло историка». Соответственно выстраивается структура урока.

Ставится увлекательная, мотивационно «заряженная» «учебная задача», требующая «открытия общего способа действия», «содержательного обобщения», понимания сути. Единый исторический процесс сначала подвергается «содержательному анализу», то есть препарируется, в нём выделяются (дети сами делают) экономические, политические и культурные составляющие. Затем единство восстанавливается в результате столь же содержательного синтеза. То есть, посмотрев как «разобранный» процесс устроен «изнутри» (теоретически), ученики вновь восходят к цельности, ищут связи между экономикой, политикой и культурой. Осуществив такую «сборку», ребята осваивают генетически исходную для изучаемого понятия деятельность, действуют по контурам этого понятия. Как в геометрии! Ученик знает теорему, если умеет её «выводить» и доказывать. Так и в истории, «в сокращённой, сжатой форме ученики воспроизводят действительный исторический процесс зарождения и развития культурного знания». Ученик должен быть поставлен в такие условия, чтобы «заново открыть» историческое понятие, например, «государство» или «феодализм». Помните, на практических и лабораторных работах по физике или химии в советской школе мы повторяли опыты Ньютона или Паскаля. И, повторяя, своими руками, своими, извините, мозгами, в деятельности, следуя за ходом мысли великих учёных, «осуществляли выведение правила, закона, понятия». А если человек умеет делать понятие, значит, он его по-настоящему «распредметил и присвоил», пережил, осмыслил, зарубил себе на носу! При преподавании истории принцип тот же!

Учитель говорит, что раньше широко применялись совместно-распределённые формы организации учебной деятельности. Например, при изучении темы: «Причины Отечественной войны 1812 года» каждый ряд получал своё задание на открытие отдельной экономической, внутри- или внешнеполитической причины. Затем в «отношениях между собой», действуя «по контурам понятия» (Э.В. Ильенков), дети «реконструировали», восстановили весь комплекс факторов, приведших к войне. Тут вам и учебная дискуссия: различные возможные трактовки и версии, различные причины и факторы связывались с определёнными учебными подгруппами. Понятие как бы «оживало», из набора фраз превращалось в живую, горячую мысль, в размышление, в процесс, в деятельность. Как на автоконвейере мы видим все этапы сборки автомобиля, и, следовательно, особенности его устройства, так на уроке, «собирая» вместе понятие, дети проникали в суть. Не уроки получались – песня! И наш знакомый учитель был настоящим запевалой, показывал отличный пример правильной реализации совместно-распределённой учебной деятельности.

Увы, увы. Описанная мною идиллия в прошлом. Не до понятий, не до сути, быть бы живу, сдать бы тест! Сейчас не буду травить душу программой и учебниками, воспитательной функцией истории. Просто скажу: замечательный, творческий, порядочный учитель вредительским ЕГЭ буквально обречён на «бессмысленный и беспощадный» гон новых тем: каждый день – новая тема, новая тема, новая тема. Без повторения, без закрепления, без воодушевления. И всё это из-за двух реформаторских «подарков». Во-первых, отказа от «сквозного» изучения предмета (сейчас принято «концентрическое»), всю историю «от Адама до Потсдама» пробегают галопом по Европам, дважды (в средней и старшей школе). Во-вторых (и это главное!) из-за ЕГЭ, потому что после «изучения» темы ученики должны написать, «сдать» тест. Тест – «верховный судия» ученика и учителя! А что же в высоконаучных «тестовых материалах»? Да от силы 10% вопросов на понимание теоретических вещей, а 90% – даты, персоналии, разрозненные события.

На бедного ученика в нечеловеческом, бешеном, угнетающем темпе обрушивается совершенно неподъёмный конгломерат логически несоотнесённых фактов. Чудовищный «замес» важного и второстепенного… Теоретическое и спонтанное «в одном флаконе». По верхушкам поскачу. Факты, факты, без единой канвы, ни на что не нанизанные, никак не обобщённые… Эксцессы, казусы, завлекалово, десятки мнений, водоворот оценок, да чтоб по нервам – наотмашь. Вместо предмета досужие непрофессиональные с выпученными глазами и пеной на губах «исторические расследования» в стиле НТВ (Пивоваров и компания) Михалкова, Пушкова, Млечина, Правдюка, Караулова. Но если обывателю у телевизора бредовые инсинуации позволительно мимо ушей пропустить, то ученику нельзя. Ему, бедолаге, тест сдавать. Надо эту несусветную чушь ВЫЗУБРИТЬ. А как иначе? По каждой теме 30–40 вопросов. К моменту ЕГЭ вопросов по одной истории наберётся пара тысяч. Плюс другие предметы.

Повторим предупреждение Ивана Петровича Павлова (кстати, активного и последовательного противника педологии): «даже сильную голову можно сломать». Знают ли «реформаторы» физиологию, психологию? О каком учёте возрастных и индивидуальных особенностей можно говорить? Где исследования, что голова ученика не затрещит по швам, когда за неделю в неё попытаются втиснуть тысячи мегабайт бессистемной «учебной информации». Возникает странный парадокс, чем настойчивее пытаются «знания» загрузить, чем интенсивнее применяют технические ухищрения и навороты, тем быстрее наступает «дефолт информации». Мозг не справляется. Невротизация! Фрустрация! Растерянность! Злость! Кулаки сжимаются! Психика защищается агрессией или… апатией. Психика всех «субъектов» инновационного процесса: учителей, родителей, детей. При таком раскладе стоит ли удивляться массовому отвращению к учёбе и школе? Стоит ли удивляться, что школа уже превращена в фабрику по штамповке неучей. Уверен, что СОЗНАТЕЛЬНО И ПЛАНОМЕРНО превращена. Господа реформаторы, вы этого хотели? А отвечать кто будет? Особенно прискорбно, что самый мощный негативный импульс получают «законопослушные», хорошие ребята и педагоги, те, кто честно пытается соблюдать все правила реформаторского педологически-инновационного «театра абсурда».

А что же с нашим знакомым учителем? Он балансирует на грани нервного срыва, собирается из школы уходить. Бьётся как рыба об лёд, да всё без толку. Предоставим слово совестливому, высокопрофессиональному учителю.

«Лбом стенку не прошибёшь». «Выше головы не прыгнешь». «Я вынуждена натаскивать на тест». «Больше ни на что времени нет». «Запрограммированное обучение». «Бихевиоризм». «Стимул и реакция». «Даю им двадцать вопросов, диктую ответы». «Предлагаю вопросы, они ищут в учебнике ответы сами». «Бедные, хуже собаки Павлова». «Это просто выработка рефлексов». «Выучить они всё равно не способны, непосильная для человека ноша». «И я бы не смогла столько запомнить, я только за десять лет работы в школе освоила на таком уровне материал». «А у них ведь ещё десяток предметов, и везде ситуация такая же аховая». «Я запуталась, они запутались». «На тестах я и мои ученики составляем странный альянс, я вынуждена подсказывать, без меня они тесты не сдадут». «Даже самые умные, лучшие ученики не могут обойтись без подсказки». «Чтобы сдать тест, нужно в сговор вступать с учеником. Для учителя такой сговор – потеря лица, для ученика – урок лицемерия и цинизма». «Ну и какой после этого авторитет?» «Значит, я не умею учить?» «Я разуверилась в себе». «Раньше умела, двадцать лет выпускники приходят, благодарят, дипломатами работают, историками». «Проклятый ЕГЭ – диверсия против российского образования, я в данном случае полностью с Лужковым согласна». «Почему никто не заступится?» «На чью мельницу воду льют наши самовлюблённые пиар-руководители?»

И последняя горестная иллюстрация-констатация. Вот как выглядит урок по уже упомянутой теме «Отечественная война 1812 года» в «современной инновационной школе».

Ученик получает «Вопросы для повторения», представляющие собой конкретные утверждения с пропусками отдельных слов, дат. Например: «Отечественная война с Наполеоном началась в (…) с переправы реки (…) и закончилась (…) 1812 года», или «Армия и москвичи отступали по (…) дороге, а потом свернули на (…) и остановились в деревне (…), разбив там лагерь и готовясь к наступлению». Только по одной теме таких вопросов более 20, и любой из них может оказаться в ЕГЭ. Учебные действия следующие: ученик читает учебник (восьмиклассник и десятиклассник!!!), выискивает ответы и, как кроссвордист, вставляет их в нужные клетки. Вот где зубрёжка, вот где натаскивание, вот где тоска зелёная, вот где «розыгрыш», вот где лотерея…

 

(продолжение следует)