Контрольный листок, 2015, № 4
Страницы истории
Университет в ранний период современной Европы: традиции и новации
© Олаф Петерсон (Дания).
Окончание. Начало см. в № 1, № 2 и № 3 за 2015 год
Массовый исход учёных
Растущий интерес к науке в мире сопровождался нараставшим чувством разочарования и тревоги в стенах самого факультета искусств. О том, насколько серьезной была складывавшаяся ситуация, свидетельствует массовый исход ученых, в результате которого университеты потеряли немало исследователей, пришедших к выводу, что свои замыслы они могут реализовать только в иной интеллектуальной среде. Первые свидетельства отмеченной тенденции можно усмотреть в развитии астрономии, хотя (а возможно, именно поэтому) она по сравнению с другими науками начиная с XII в. имела лучшие условия для этого. В частности, в некоторых университетах астрономия была представлена на факультете искусств отдельной кафедрой (Краков, 1394).
В 1450-х гг. в Вене астрономию преподавал Вене Георг Пурбах (1423-1461), находившийся под сильным влиянием итальянских гуманистов, посещавших город. Пурбах утверждал, что астрономию можно реформировать и очистить от средневековых наслоений лишь на пути возврата к классическим истокам, что на практике вылилось в осуществление нового перевода (непосредственно с греческого) Потлемеева «Альмагеста». К переводу Георг Пурбах приступил вместе со своим студентом Иоганом Региомонтаном (1436-1476), но замысел нарушила внезапная смерть ученого. Региомонтан наследует его кафедру, которую вскоре оставляет Бессариону в связи с своей поездкой в Италию. После пребывания в Венгрии под покровительством короля Матиаса Корвина, он окончательно обосновался в Нюремберге (1471), с тем чтобы посвятить себя чисто научной карьере в неуниверситетском городе. Здесь он создал небольшую обсерваторию, типографию для публикации календарей, а также астрономических и математических работ.
Региомонтан тоже умер молодым. Впоследствии его работа была продолжена сначала помощником, богатым горожанином Бернардом Вальтером (ум. в 1504), а позже - священником Иоганом Вернером (ум. в 1522), прошедшим обучение в Ингольштадте и Риме. Для латинской Европы структура, возникшая в Нюремберге, была чем-то совсем новым: это был центр научных исследований и публикаций, в котором не отвлекались на преподавание, не зависели от университета и пользовались поддержкой со стороны местных влиятельных покровителей. Новое вступало в свои права. У самого Региомонтана была возможность остаться в Вене, так что его решение навсегда покинуть стены университета основывалось на уверенности в том, что астрономия может развиваться, лишь порвав связи с факультетом искусств. В итоге университет потерял одного из лучших астрономов и математиков столетия.
В случае с Коперником (1473-1543) ситуация оказалась несколько иной, но и она свидетельствовала о меняющихся отношениях между наукой и университетами. Коперник учился на факультете искусств в Кракове, где астрономия процветала ничуть не меньше, чем в Вене. Отсюда он направился в Падую, где посещал курсы по медицине, затем провел некоторое время с астрономом Доменико де Новара в Болонье, а в 1503 г. получил степень в области канонического права в Ферраре, после чего навсегда покинул университет. Последующие 40 лет Коперник возглавлял обширную епархию и ничто не свидетельствует о том, что он когда-либо стремился к более тесным контактам с научными учреждениями своего времени. Но главное даже не в этом, а в том, что такая изоляция не помешала ему написать одну из наиболее влиятельных книг XVI в.
Проблемы, которые сформулировал в астрономии Коперник, вызвали большой интерес со стороны университетских астрономов, но - и это тоже примечательно - два наиболее значительных вклада в их решение сделала отнюдь не университеты. Тихо Браге (1546-1601) первым понял, что «реставрация» этой науки должна начинаться с проведения новых наблюдений за всеми астрономическими явлениями с помощью стационарной и надежной аппаратуры. Кроме того, для него было очевидно, что такой проект не в силах поддержать ни один университет. В результате он покидает Университет Копенгагена (проработав там всего несколько недель), чтобы создать собственное научное учреждение. В состав этого учреждения вошли постоянная обсерватория, мастерская для изготовления приборов, бумажная фабрика и типографская машина. Все расходы оплатил датский король, причем затраты на это вполне научное предприятие превысили 1% годового дохода правительства.
Тихо закончил свою жизнь в Праге как «придворный математик» при императоре Рудольфе II. Здесь бесценные данные его более чем 20-летних наблюдений в Дании легли в основу теоретических исследований Иоганна Кеплера (1571-1630), открывшего законы движения планет. Учился Кеплер в Тюбингене, но, будучи неортодоксальным лютеранином, «не подошел» для работы в университете. В итоге и он получил свои эпохальные научные результаты, находясь на службе у императора.
В этом отношении интересна и карьера Галилея. Его путь в университетской системе пролегал от очень плохо оплачиваемой и зависимой должности в Пизе к более почетной и лучше оплачиваемой кафедре математики в Падуе. Тяготясь большим объемом преподавания, оставлявшим мало времени для научной работы, он вступил в тайные переговоры с флорентийским двором, чтобы получить там должность «придворного математика». На нее-то он и был назначен вскоре после того, как предложенное им использование телескопа для астрономических наблюдений принесло ему общеевропейскую известность (1610).
Массовое бегство ученых из университетов продолжалось в течение всего XVII в. Например, ведущий анатом и геолог Ник Стенсен (1638-1686) покинул Университет Копенгагена спустя всего 18 месяцев после того, как приступил к работе, чтобы занять место при дворе Медичи, а Исаак Ньютон (1642-1727) оставил свою кафедру в Кембридже, чтобы стать руководителем Монетного двора в Лондоне. Описываемый исход, конечно, не был глобальным: большинство ученых все еще продолжали работать в рамках традиции. И тем не менее он означал, что университеты лишались многих из тех, кого история впоследствии включила в число самых выдающихся ученых, стоявших у истоков научного прогресса.
Думается, причин такого исхода было несколько. Так, в случае католика Стенсена, вернувшегося во Флоренцию, не приходится сомневаться в том, что, в частности, он просто чувствовал себя чужим в лютеранской среде, где даже возможность слушать мессу (в посольской часовне) требовала специального королевского разрешения. Аналогичным образом и религиозные убеждения Кеплера повлияли на его решение уйти из университета. В целом же основной мотив ухода был связан со стремлением обрести время и деньги для исследований.
На примере Галилея, который покинул Падую, это видно особо отчетливо. Его переписка с властями Флоренции свидетельствует, что от преподавания в университетах на протяжении 18 лет он испытывал чувство усталости и неудовлетворенности. Хотя бремя официальных лекций стало со временем для него более легким, жалованья на содержание семьи не хватало, и он был вынужден иметь частных студен-тов, которые и столовались, и жили у него дома. Кроме того, приходилось еще и изготавливать приборы на продажу. Дом вечно был полон шума, и сконцентрироваться на работе оказывалось делом невозможным. В частности, не было условий, для того чтобы написать несколько больших работ, в которых он задумал изложить результаты своих исследований в области механики. Но Галилей - не исключение: многие из его коллег испытывали то же самое.
В XVII в. некоторые университеты предприняли ряд шагов, чтобы остановить отток ученых, для чего стали предоставлять им новые возможности, в том числе и астрономам. В иезуитском Университете Ингольштадта Христоф Схемер (Christoph Schemer, ум. в 1639) стал первым, кому была предоставлена возможность работы с телескопом с экваториальной установкой (для наблюдения пятен на солнце); именно здесь в 1637 г. была создана обсерватория. В протестантском мире новый путь прокладывал Лейден (1632.). В 1642 г. Утрехт обеспечил университет обсерваторией на городской стене; в том же году была закончена и Круглая Башня Копенгагена. В Германии лютеранский Университет Альтдорфа, расположенного вблизи Нюремберга, реализовал грандиозный проекта с hortus medicus (1616), анатомическим театром (1650), обсерваторией (1657), Hlaboratoriumchymicum (1682), одной из первых в своем роде. Таким образом, по крайней мере некоторые университеты поняли опасность отставания потребностей научно-иссле-довательской работы от развития материальной базы. Однако ни одна из университетских обсерваторий не могла конкурировать с большой частной обсерваторией Иоганна Гевелиуса в Данциге (1641) или государственными обсерваториями Парижа (1671) и Лондона (Гринвич, 1675), созданными французским и английским правительствами главным образом для целей навигации. Эти учреждения не имели никаких связей с университетами, к которым морские власти, казалось, уже не испытывали доверия (по крайней мере, когда речь шла о серьезных вопросах, непосредственно влияющих на экономику страны).
Таким-то образом астрономия стала одной из первых дисциплин, где обучение и исследование стремились выделиться в самостоятельные сферы. При этом правительства поддерживали в первую очередь исследования, что же касается обучения, оно занимало более скромное положение на своих плохо обеспеченных факультетах. Ту же самую тенденцию можно наблюдать и в других областях знания, где уже в XVI в. (когда место религии в жизни университета существенно изменилось) неслышно стали происходить те же самые процессы: началась их дифференциация.
